Побег из лагеря смерти - Харден Блейн

К концу второго года жизни Шина в Калифорнии в Торренс приехала Харим Ли. Эта стройная и поразительно привлекательная «кочевница» родилась в Сеуле и в 4-летнем возрасте переселилась с семьей в Штаты.

Впервые она увидела Шина в выложенном на YouTube видеоролике, когда жила в пригородах Сиэтла и училась на втором курсе факультета социологии в Вашингтонском университете. В этом видео Шин выступал перед работниками компании Google в калифорнийском Маунтин-Вью и отвечал на их вопросы о своей жизни. Поcле этого она нашла мою статью о Шине в «Washington Post», в которой я привел его слова о том, что он очень хотел бы познакомиться с девушкой, но не знает, как.

Хорошо говорящая и по-английски, и по-корейски, Харим вернулась в Южную Корею, чтобы поработать переводчицей в негосударственной организации, специализирующейся на Северной Корее. После третьего курса она решила оставить учебу и вплотную заняться северокорейским вопросом. В Интернете она прочитала о «Свободе в Северной Корее» и ее программе «кочевников». Записываясь на курсы «кочевников», она даже не предполагала, что Шин живет в Торренсе, и узнала об этом только за две недели до приезда в Калифорнию. Сидя в самолете, она не могла избавиться от мыслей о Шине. Она считала его публичной персоной и настоящей знаменитостью и всю дорогу мечтала познакомиться с ним поближе. Через несколько дней в Торренсе она увидела его и постаралась найти место и время для знакомства. Они понравились друг другу сразу же. Ему в тот момент было 27, ей – 22.

В организации установлен строгий запрет на амурные связи между северокорейцами и волонтерами, многие из которых едва достигли совершеннолетия и живут в отрыве от родителей. Это правило введено для защиты как интернов, так и перебежчиков, и устранения лишних проблем в управлении программой «кочевников».

Шин с Харим это правило проигнорировали. Когда от них потребовали перестать видеться до тех пор, пока она не закончит курс подготовки, оба сильно разозлились. Харим даже пригрозила покинуть программу.

– Мы из всех сил постарались продемонстрировать, что считаем этот принцип неправильным, – сказала она мне.

Шин воспринял это требование как личное оскорбление. Он пожаловался на двойные стандарты, превращающие его в человека второго сорта, и заметил, что его лучший друг Энди Ким встречается с одной из проходящих обучение девушек.

– Это все потому, что они меня ни в грош не ставили, – сказал мне Шин. – Они думали, что имеют право руководить моей личной жизнью.

После очередной поездки в Южную Корею и нескольких месяцев тяжелых раздумий Шин ушел из «Свободы в Северной Корее». И причиной этого разрыва был не только роман с Харим. Ханну Сон бесило, что Шин время от времени отлынивал, ждал к себе особого отношения и практически не пытался выучить английский, что мешало ему выступать перед публикой и соответственно сильно снижало его полезность для организации. Кроме того, как понял Шин, «Свобода в Северной Корее» больше не собиралась предоставлять ему крышу над головой: Сон предупредила его о том, что в какой-то момент в будущем ему придется самостоятельно найти себе жилье.

Этот разрыв, скорее всего, был неизбежен. И в этом не было ничего необычного. В Южной Корее все давно привыкли, что беженцы с Севера часто бросают работу, жалуясь на придирки и несправедливости. Консультанты по профориентации и карьерному росту из транзитного центра Ханавон говорят, что параноидальные подозрения в отношении сослуживцев, скандальные увольнения и постоянный страх предательства со стороны окружающих – хронические проблемы, прселедующие северокорейцев, пытающихся приспособиться к новой жизни. Многим из них полностью адаптироваться так и не удается.

В США наблюдаются те же самые модели поведения. Клифф Ли, уроженец Кореи, ныне проживающий в Александрии штата Вирждиния, несколько раз давал приют беженцам из Северной Кореи и тоже заметил, что адаптационные сложности укладываются в определенную схему:

– Они знают, что все, что им говорили в Северной Корее – ложь, а потому и в Америке с огромным трудом верят в то, что говорят помогающие им организации.

Сон была чрезвычайно опечалена решением Шина уйти. Она винила себя в том, что не научила его нести ответственность за собственную жизнь и поступки. Но больше всего, по ее словам, ее беспокоило незнание, как Шин собирается жить дальше.

В феврале 2011 года, через считаные дни после разрыва со «Свободой в Северной Корее», Шин сел в самолет, направляющийся в штат Вашингтон. Он переехал в дом Харим и ее родителей в Саммамише, пригороде Сиэтла, расположенном у западного подножья Каскадных гор.

Столь внезапное решение меня удивило. Кроме того, я, равно как и все его друзья из Лос-Анджелеса, беспокоился, что он повел себя слишком импульсивно и сжег мосты без достаточной на то причины. С другой стороны, в результате его переезда общаться нам стало много проще. Дело в том, что я тоже живу в штате Вашингтон. Уехав из Токио и уйдя из «Washington Post», я вернулся в Сиэтл, чтобы вплотную засесть за работу над этой книгой. Когда Шин позвонил мне на домашний телефон и на своем ломаном английском сообщил, что мы стали соседями, я пригласил его на чай.

Наша совместная работа была практически закончена, и Шин сдержал свое слово. Он позволил мне забраться даже в самые мрачные уголки своего прошлого. Но мне все-таки не хватало самой малости – понимания, чего он хочет и ждет от будущего. И вот, когда они с Харим сидели на диване у меня в гостиной, я попросил у них разрешения наведаться к ним в гости. Мне хотелось познакомиться с родителями Харим.

Ответить мне твердым отказом Шин с Харим не смогли из вежливости. Вместо этого они сказали, что у них дома большой беспорядок и поэтому нужно выбрать для моего визита подходящее время. Они пообещали перезвонить. Таким образом, не говоря этого напрямую, они дали мне понять, что для меня пришло время перестать мучить Шина своими расспросами… и чем скорее, тем лучше.

Они с Харим организовали пока что состоящую из них двоих негосударственную организацию «North Korea Freedom Plexus». Финансировать ее деятельность они решили за счет пожертвований и публичных выступлений Шина. Их амбициозные планы включают в себя открытие целой сети приютов для перешедших китайскую границу северокорейцев и тайную переправку антиправительственных брошюр в Северную Корею. Шин рассказывал, что ради воплощения задуманного он уже несколько раз побывал в приграничных районах Китая и намеревается не раз побывать там снова. В ответ на мой вопрос, не боится ли он, что в Китае, где, по слухам, постоянно действуют группы агентов северокорейских спецслужб, его схватят, он сказал, что теперь у него есть защита в виде паспорта гражданина Южной Кореи, а кроме того, он всегда действует с предельной осторожностью. Такой ответ, однако, совсем не устраивал друзей Шина, не раз отговаривавших его от поездок в Китай.