Невинный, или Особые отношения - Макьюэн Иэн

Он был рад, что она не согласилась. Он сказал, Такмы ничего не решим. Пусть они считают его героем войны, но они знают, что он бил тебя, что он пил, ревновал, и почему они должны верить его словам, а не нашим, и если бы мы захотели его убить, мы не стали бы проламывать ему голову, а потом звать полицию.

Она сказала, Почему бы и нет, если мы надеялись, что это сойдет нам с рук? И когда он не ответил, потому что не понял, она сказала, Totschlag, вот как они это назовут. Непредумышленное убийство.

Он приближался к часовым. Сегодня у ворот дежурили Джейк и Гови. Они встретили его по-приятельски и пошутили насчет его распухшего уха. Но пропуск тем не менее пришлось показать. В этом смысле со вчерашнего дня ничего не изменилось. Значит, все не так уж плохо. Он двинулся дальше, мимо будки часового, по дороге, обычный маршрут. По пути в свою комнату он никого не встретил.

На его двери висела записка от Гласса. Встретимся в столовой в 13.00. Комната была в том виде, в каком он ее оставил: рабочий стол, паяльники, омметры, вольтметры, приборы для проверки ламп, мотки провода, коробки с запасными деталями, сломанный зонтик, который он собирался починить. Все это были его вещи, его работа, вот чем, он занимался на самом деле, законно и открыто. Вернее, открыто с одной точки зрения и тайно с другой, законно не во всех смыслах. С некоторыми определениями законности они были на ножах, некоторые определения им приходилось волей-неволей игнорировать. Я должен перестать, подумал он, мне надо успокоиться.

Убийство, сказала она. Ему пришлось пойти и сесть на постель, хотя сидеть было больно. Это звучало хуже, чем случайная смерть. Убийство. Это звучало хуже. Это примерно соответствовало тому, что лежало в соседней комнате.

Он попробовал начать с другого конца. Вот что, сказал он. Мне надо к врачу, сейчас же.

Она спросила сквозь зевок, Тебе правда так плохо? Еще одна вещь, о которой она не хотела думать.

Он сказал, Врач должен посмотреть мою ключицу и ухо. Про яички он не упомянул. Они болели по-прежнему. Но он не хотел, чтобы врач осматривал их, сдавливал и просил его покашлять. Он поежился, не вставая с места, и сказал, Я должен пойти. Неужели ты не понимаешь, так мы докажем, что это была самозащита. Я должен пойти, пока все по-настоящему плохо, чтобы они могли сделать фотографии.

Но только не моих яичек, подумал он.

А она ответила, Про ту дырку у него на лице ты тоже скажешь, что это была самозащита?

Тогда, сидя на постели, он чуть не потерял сознание.

Он прошел по коридору к питьевому фонтанчику. Ему хотелось ополоснуть лицо. Идя мимо кабинета Гласса, он проверил дверь. Закрыто, еще один плюс. Он был способен помахать мальчишке и поздороваться с часовыми, но не говорить с Глассом. Он взял несколько ламп и кое-какие принадлежности в своей собственной комнате и запер ее. Со вчерашнего дня осталось кое-что закончить. Работа поможет ему успокоиться. Вдобавок ему нужен был повод, чтобы спуститься в туннель и забрать то, что необходимо забрать.

Если ты пойдешь к врачу, сказала она, ему все станет известно, а это означает полицию.

Он сказал, Зато у нас будет доказательство драки, серьезной драки. Он разорвал бы меня в клочья.

Конечно, сказала она. Доказательство самозащиты, но как насчет той дырки?

Что ж, сказал он. Ты объяснишь им, почему мне пришлось это сделать.

Но я и сама не знаю, сказала она. Объясни мне, почему ты так его укусил?

Он сказал, Ты что, не видела? Не видела, что он делая?

Она покачала головой, и он объяснил ей. А когда закончил, она сказала, Я ничего не видела. Вы были слишком близко друг к другу.

Это правда, сказал он.

Она отпила немного джина и спросила, Тебе было так больно, что ты прокусил ему щеку насквозь?

Да, конечно, сказал он. Ты должна будешь сказать, что все видела. Это очень важно.

Она сказала, Но ты же говорил, что нам ни к чему лгать, что мы не сделали ничего плохого, что нам нечего скрывать от них.

Разве я это говорил? ответил он. Вообще-то да, мы не сделали ничего плохого, но нам нужно, чтобы они поверили в это, мы должны правильно все рассказать.

Ах вот как, сказала она. Ах вот оно что, если мы должны лгать, если мы должны притворяться, то нам нужно сделать это правильно. И она разняла скрещенные руки и посмотрела на него.

В подвале он прошел мимо кучи, наваленной до самого потолка. Говорили, что на ее темной стороне иногда вырастают грибы, но сам он этого не видел. И не хотел бы увидеть сейчас. Он стоял у края шахты, теперь ему было лучше. Шум генераторов, яркие голые лампочки у входа в туннель, тусклые здесь, наверху, уползающие вниз кабели и провода, вентиляция, система охлаждения. Система, подумал он, нам нужна система. Он предъявил пропуск и сказал охраннику, что заберет снизу кое-какие вещи и ему понадобится подъемник. «Хорошо, сэр», – ответил тот.