ЖИЗНЬ И ВРЕМЯ МИХАЭЛА К. - Кутзее Джозеф Максвелл

Пролезли сквозь дыру в заборе, окружавшем лесной заповедник. Незнакомый и другая сестра шагали впереди по дороге, вьющейся вверх; внизу в Си-Пойнте замигали огни, море и небо на горизонте налились красным светом.

Под купой сосен они остановились. Сестра в белом платье исчезла в сумерках. Через несколько минут она вернулась – в джинсах и с двумя набитыми пластиковыми пакетами. Другая сестра расстегнула блузку и дала малышу грудь; К. не знал куда девать глаза. Мужчина раскинул на земле одеяло, зажег свечу и поставил ее в консервную банку. Потом стал выкладывать ужин: батон хлеба, сгущенное молоко, палку копченой колбасы («Золотая! – сказал он К., размахивая колбасой. – За нее платят золотом!»), три банана. Отвинтил крышку с бутылки вина и протянул К. Тот отхлебнул глоток и вернул бутылку.

– А воды у вас нет? – спросил он. Высокий покачал головой.

– Вино у нас есть, молоко есть двух сортов, – он шутливо указал на женщину, кормящую ребенка, – но воды нет, друг, увы, воды здесь нет. Завтра я тебе обещаю достать воду. Завтра начнется новая жизнь. У тебя будет все, ты станешь другим человеком.

Голова у К. кружилась от вина, он то и дело хватался руками за землю, чтобы не упасть, и все же он съел кусок хлеба со сгущенным молоком, даже съел полбанана, но от колбасы отказался.

Мужчина рассказывал о жизни в Си-Пойнте.

– Странно, правда, мы спим на горе, как бродяги, – говорил он. – А ведь мы не бродяги. У нас есть еда, есть деньги, мы зарабатываем себе на жизнь. Знаешь, где мы раньше жили? Скажи мистеру Лесорубу, где мы жили раньше.

– На улице Норманди, – сказала сестра в джинсах.

– Улица Норманди, дом тысяча двести шестнадцать. Но нам надоело взбираться по этой бесконечной лестнице, и мы переселились сюда. Это наш летний курорт, мы тут устраиваем пикники. – Он засмеялся. – А до улицы Норманди мы знаешь

где жили? Скажи ему.

– В парикмахерской, – сказала сестра.

– В салоне для мужчин и женщин. Так что видишь, жить в Си-Пойнте можно, надо только уметь. Но расскажи мне, ты-то откуда? Я тебя никогда не видел.

К. понял, что настал его черед рассказывать.

– Я провел три месяца в лагере Кенилуорт, был там до вчерашней ночи, – начал он. – Когда-то я был садовником, работал в городском парке. Давно это было. Но мне пришлось бросить это место и везти мать на ферму, потому что она заболела. Моя мать работала в Си-Пойнте, и жила она тоже там. Мы прошли мимо дома, где у нее была комната. – Из желудка поднялась тошнота, он с трудом ее подавил. – Мать умерла по дороге, в Стелленбосе. – Мир качнулся, потом все снова вернулось на свои места. – Я не всегда ел досыта, – проговорил он. Он видел, что женщина с ребенком что-то шепчет мужчине. Другой женщины не было в круге света, который бросало дрожащее пламя свечи. Он вдруг подумал, что за все время сестры не перемолвились и словом. И еще он подумал, что ему не стоит рассказывать дальше, рассказ такой неинтересный, сплошные обрывки, он никогда не научится их соединять. А может быть, он просто не умеет рассказывать, чтобы людям было интересно. Тошнота прошла, взмокший от пота комбинезон начал холодить тело, и его пробрала дрожь. Он закрыл глаза.

– Да я вижу, ты хочешь спать! – воскликнул мужчина и хлопнул его по коленке. – Пора укладываться! Завтра ты проснешься совсем другим человеком, увидишь. – Он снова хлопнул К. по коленке, но уже легче. – Все будет хорошо, друг, – пообещал он.

Спать устроились под соснами, на подстилке из сосновых игл. У них были постели, которые они вы нули из своих сумок. К. дали большой кусок толстого пластика и помогли в него завернуться. Закутанный в пластик, обливаясь потом и дрожа, мучаясь от звона в ушах, К. засыпал на несколько минут и в тревоге просыпался. Он не спал, когда среди ночи мужчина, чьего имени он так и не узнал, нагнулся к нему, загородив верхушки деревьев и звезды. Надо что-нибудь сказать, пока не поздно, подумал он, но не смог. Рука незнакомца скользнула по его горлу и стала расстегивать нагрудный карман комбинезона. Пакет с семенами так зашуршал, что К. стало стыдно притворяться спящим. Он застонал и шевельнулся. На миг рука замерла; потом человек исчез в темноте.

Остальную часть ночи К. пролежал, глядя сквозь ветки, как луна плывет по небу. На рассвете он выполз из задубевшего пластика и подошел туда, где спали остальные. Мужчина лежал рядом с женщиной, у которой был ребенок. Ребенок не спал; он играл с пуговицами на кофточке матери и без страха смотрел на К.