Мулей - Лу Эрленд

Еще меня радует, что эта затея совершенно не в моем стиле. Кто бы мог подумать, что меня пре­льстит такая финальная сцена. Кто бы мог поду­мать, что во мне пропадает великая актриса.

18 января

Я была уверена, что если я когда-нибудь ре­шусь на то, на что я теперь решилась, то буду жутко нервничать и трястись, но я спокойна и расслаблена. Чувствую, что готова. Так хорошо мне давно не было. Констанция высказалась по этому поводу сегодня. Ты выглядишь гораздо луч­ше, заметила она. Спасибо, сказала я. А она по­интересовалась, как насчет лошадок — теперь я готова? Я ответила «может быть» и предложила попробовать на следующей недельке, после теат­ральной премьеры.

Где-то я читала, что собирающиеся уйти из жизни — эгоисты. Им плевать, что остающиеся бу­дут чувствовать вину или раскаяние. Это правда, меня подобные мысли не посещают. Такой безмя­тежной я не бывала много лет.

Прогуляла второй урок и незаметно пробралась в физкультурный зал, привязала веревку. Узел по­лучился о-го-го, выдержит наверняка.

Стала искать Вальдемара, чтобы уговориться насчет веревки, но сказали, он ушел домой — се­стренка заболела, а родители заседают в Стортин­ге или где-то еще, так что с ней должен сидеть он. Обычная история. Вольдемар, добрая душа, слиш­ком хорош для нашего мира. Правда. Через не­сколько лет наверняка тоже подсядет на иглу, как Констанция.

Я подумала, что нужно написать родствен­никам письмо. Первыми в дом наверняка войдут Биттен и Тронд. На столе их должно ждать пись­мо. Но писать собираюсь только о практических вещах. Никакого нытья про горе и тоску, никаких прощаний. Сдержанно и просто. Напишу, что род­ственники могут поделить между собой все, что есть в доме, но сам дом надлежит продать и на вырученные деньги учредить фонд или комитет или не знаю что имени меня, куда смогут обра­щаться те, кому невмоготу жить. То есть человек не просто хандрит, а готов вот-вот свести с жиз­нью счеты, как я это сделаю через два дня. В фон­де будут выдавать вспомоществование, чтобы че­ловек мог куда-нибудь съездить, или купить сти­ральную машину или лодочный мотор, мало ли что, или еще как-то порадовать себя. Управляю­щие фондом не имеют права следить, как деньги расходуются; их дело только убедиться в том, что проситель действительно отчаялся настолько, как он это описывает. Например, они могут позвонить друзьям просителя и расспросить их. Проситель должен указать контактных лиц и вообще побольше о себе рассказать. Фонд помощи суицидалам имени Юлии. Что-то в этом роде. Мне нравится, что я буду значиться в карманном справочнике некоммерческих фондов, с которым не расстается половина нашего выпускного класса. Каких толь­ко идиотских фондов там нет!

Вчера я позвонила риелтору и рассказала, где мой дом расположен, когда он был построен, ка­кова его площадь, планировка, вид из окон и про­чее, и он ответил, что не может ничего утверж­дать, не видя дома, но ему кажется, что речь идет о доме в пятнадцать — двадцать миллионов при­близительно. Я на мгновение дрогнула и подума­ла, что могла бы продать дом и еще много лет как сыр в масле кататься, перебраться хоть на Канары, но потом сообразила, что все это чушь, что и на Канарах мне будет точно так же хреново, а кончать с собой в чужом незнакомом месте, где я никого не знаю, где меня непонятно кто найдет, не хочется, так что лучше придерживаться разра­ботанного плана и довести его до конца.

Еще в письме надо распорядиться относитель­но похорон. Биттен отлично со всем управит­ся. Насколько я помню, похороны в нашей семье проходили всегда достойно. Биттен никогда не из­меняет чувство меры. Все похороны под ее патро­нажем выдержаны от начала до конца в строгой простоте, никакой нарочитости и оскорбительных излишеств. Пусть все будет совсем скромно. Ко­роткая панихида, во время которой приходской органист играет то, что обычно полагается, ника­ких подружек покойной, декламирующих стихи Бьёрна Эйдсвога или собственные вирши. Сеанс заканчивается в церкви, продолжения не будет. А прах потом, при какой-нибудь оказии, пусть развеют в Африке там, где погибли мама, папа и Том. Я хочу быть вместе с ними. Хочу, чтобы мой прах смешался с их прахом. К тому же в этом что-то есть, быть развеянной над Африкой. Как знать, возможно, мои останки приземлятся побли­зости от дерева, под которым в фильме «Из Аф­рики» похоронили Дениса Финч Хаттона. Я обо­жаю этот фильм. Дерево на вершине холма по­среди колышащегося моря джунглей, к которому несколько раз в неделю приходят львы. При ми­нимальной везучести место, где разбились мама, папа и Том, выглядит точно так же, как у моги­лы Финч Хаттона. Авиакомпания предлагала мне слетать туда и увидеть это место собственными глазами, психогейр уверял, что мне обязатель­но нужно это сделать, чтобы быстрее отработать эту часть процесса реабилитации, но я не смогла. И сказала психогейру, что он может смотаться ту­да сам, раз он такой энтузиаст. Но зато мой прах доберется туда.