Хеб с ветчиной - Буковски Чарльз

Позади меня послышался шорох, я обернулся.

— Эй! Ты чего здесь делаешь?

Это был какой-то старик с фонариком, его голова смахивала на череп лягушки.

— Смотрю, как танцуют.

Старикан держал фонарь почти под самым носом, и его большие круглые глаза мерцали, словно кошачьи в лунном свете. Но вот беззубый рот был сморщенным и беспомощным, а голова комически круглой. И эта-то безмозглая окружность, напоминающая мне тыкву, пыталась корчить из себя цербера.

— Уходи от греха!

Луч его фонарика прошелся по мне с головы до ног.

— А вы кто такой?

— Я ночной сторож. Убирайся по добру по здоровью, а не то я вызову фараонов!

— С какой стати? Это выпускной бал, а я выпускник.

Он осветил мне лицо. Оркестр играл «Поздний закат».

— Врешь! — заключил старик. — Тебе как минимум 22 года!

— Посмотрите в журнале. Выпускной класс 1939 года, Генри Чинаски.

— А чего ж ты тогда не танцуешь?

— Устал. Домой собираюсь.

— Ну, так ступай.

И я пошел. Луч фонарика скакал но дорожке, следуя за мной, пока я не покинул школьный городок. Была теплая ночь, почти жаркая. По дороге домой мне показалось, что я видел несколько светлячков, но, возможно, и померещилось.

45

День аттестации. Облачившись в береты и плащи, мы собрались на церемонию вручения аттестатов. Последние три школьных года, как мне казалось, не прошли даром: мы поднаторели в орфографии и возмужали физически. Я по-прежнему оставался девственником.

— Эй, Генри, ты уже обкатал свой конец? — спрашивали меня.

— И не собираюсь, — отвечал я.

Рядом со мной сидел Джимми Хэтчер. Директор толкал речь, напоследок он решил хорошенько проехаться по нашим ушам.

— Америка — страна равных возможностей. Здесь каждый может осуществить свою мечту…

— Стать посудомойкой, — тихо продолжил я.

— Мусорщиком, — подхватил Джимми.

— Грабителем.

— Собачником.

— Санитаром в психушке.

— Америка — страна смелых! Она была построена мужественными людьми. Наше общество основано на принципах справедливости…

— Кому че, кому ни че, кому хуй через плечо, — прокомментировал Джимми.

— …и законности. И поэтому каждый, кто готов искать свою мечту даже на вершине радуги, обязательно найдет ее…

— В большой куче говна, кишащей опарышами, — предположил я.

— …И я без колебаний могу сказать, что этот выпуск лета 1939 года — особенный выпуск, потому как, пройдя через все годы ужасной Депрессии, он выказал намного больше мужества, таланта и любви, чем какой-либо другой выпуск, о чем я с большим удовольствием свидетельствую.

Матери, отцы и прочие родственники бурно зааплодировали, к их порыву присоединились и некоторые ученики.

— Выпускники 1939 года, я горжусь вами, и я уверен в вашем будущем. Именно сейчас вы отправляетесь в самое рискованное свое путешествие. Путешествие под названием «жизнь».

Большинство из «путешественников» были уже определены в колледжи и, значит, как минимум года четыре им не грозили опасности трудовой жизни.

— И в этом походе вам всегда будут сопутствовать мои молитвы и благословение!

В первую очередь дипломы вручались отличникам. Один за другим они выходили на сцену. Вызвали и Эйба Мартенсона. И вот он получил свою корочку. Я аплодировал.

— Интересно, кем он кончит? — задался вопросом Джимми.

— Бухгалтером в подразделении автомобильного концерна, где-нибудь в окрестностях Калифорнии, — предсказал я.

— А-а… Пожизненная работа, — отозвался Джимми.

— Пожизненная супруга, — присовокупил я.

— Да, Эйб никогда не опустится…

— Но и не подымется.

— Законопослушный человек…

— Швабра.

— Трудяга.

— Слабак.

После того как все отличники получили свои аттестаты, стали вызывать остальных. Я чувствовал себя не в своей тарелке. Мне хотелось поскорее слинять оттуда.

— Генри Чинаски, — услышал я свое имя.

— Разнорабочий, — шепнул я Джимми и поднялся.

Взойдя на сцену, я получил свой диплом и пожал руку директору. Она была вялая и скользкая, словно дохлая устрица (двумя годами позже его уличат в растрате и присвоении школьных средств и имущества; после проверки состоялся суд, а за сим — тюремное заключение).

Возвращаясь на свое место, я проходил мимо группы отличников. Мартенсон как-то странно посмотрел на меня, и вдруг я заметил, что он украдкой показывает мне палец. Шок! Чего-чего, а этого я никак не ожидал.