Ангел для сестры - Пиколт Джоди

– Она умрет.

– И тебе все равно?

Рот Анны превратился в тонкую линию.

– Я же здесь.

– Да. Я просто пытаюсь выяснить, что заставило тебя решиться сейчас, после того как прошло столько времени.

Она посмотрела на книжные полки.

– Потому что, – просто сказала она, – это никогда не закончится.

Вдруг вспомнив о чем-то, девочка засунула руку в карман и достала оттуда несколько смятых купюр и мелочь и положила на стол.

– Вам не стоит переживать насчет оплаты. Здесь 136 долларов 87 центов. Я знаю, этого мало, но я придумаю, как найти еще.

– Мой гонорар двести в час.

– Долларов?

– К сожалению, ракушки в банках не принимают, – произнес я.

– Может, я буду выгуливать вашу собаку или еще что-нибудь делать?

– Собак-поводырей выгуливают только их хозяева. – Я пожал плечами. – Мы что-то придумаем.

– Но вы же не можете представлять меня в суде бесплатно, – настаивала она.

– Хорошо. Тогда можешь начистить мои дверные ручки.

Я не очень склонен к благотворительности, но даже не с юридической точки зрения это дело было вполне предсказуемо. Она не хочет отдавать почку, и ни один нормальный суд не сможет заставить ее это сделать. Мне даже не нужно просматривать законы. Родители сдадутся еще до суда. К тому же это разбирательство принесет мне известность и я десять лет смогу не заниматься этой общественной работой.

– От твоего имени я подам в суд по семейным делам ходатайство о выходе из-под родительской опеки в вопросах здоровья.

– И что потом?

– Потом будет слушание, и судья назначит опекуна-представителя. Это…

– …специально обученный человек для работы с детьми в суде по семейным делам, который определяет, что лучше в интересах ребенка, – процитировала Анна. – Другими словами, еще один, взрослый, принимающий решения вместо меня.

– Что ж, таков закон, и без этого не обойтись. Но теоретически опекун соблюдает твои интересы, а не интересы твоей сестры или родителей.

Она наблюдала, как я делал пометки в блокноте.

– Вас не раздражает, что у вас имя навыворот?

– Что? – Я перестал писать и посмотрел на нее.

– Кемпбелл Александер. Ваша фамилия – это ведь имя, а имя – это фамилия. – Она помолчала. – Или название супа.

– И какое отношение это имеет к твоему делу?

– Никакого, – согласилась Анна. – Кроме того, что это дурацкое имя выбирали ваши родители, а не вы.

Я протянул ей через стол свою визитку:

– Если у тебя возникнут вопросы, позвони мне.

Она провела пальцем по тисненным буквам визитки, по моему неправильному имени. Потом перегнулась через стол, взяла мой блокнот и оторвала клочок бумаги. Попросив ручку, она что-то записала и отдала мне. Я посмотрел на записку:

– Если вопросы возникнут у вас, – объяснила она.

Когда я зашел в приемную, Анна уже ушла, а Керри сидела на столе рядом с разложенным каталогом.

– Вы знали, что «Л. Л. Бин»^[1] раньше использовали свои брезентовые мешки для перевозки риса?

– Да. – А еще смесь водки с «Кровавой Мери». Я вспомнил, как каждое субботнее утро мы носили выпивку из дома на пляж, и это напомнило о звонке моей матери.

У Керри есть тетя, которая якобы обладает способностями экстрасенса, и время от времени у моей секретарши проявляется эта генетическая предрасположенность. А может, Керри просто очень давно работает со мной и знает почти все мои секреты. В любом случае, она почувствовала, о чем я думаю.

– Она говорит, что ваш отец связался с семнадцатилетней девчонкой, что слова «благоразумие» нет в его словарном запасе и что она поселится в «Соснах», если вы не позвоните до… – Керри посмотрела на часы. – Ой!

– Сколько раз на этой неделе она грозилась покончить с жизнью?

– Только три раза.

– Меньше, чем обычно. – Я перегнулся через стол и закрыл каталог. – Время зарабатывать деньги, мисс Донателли.

– Что происходит?

– Эта девочка, Анна Фитцджеральд…

– Центр планирования материнства?

– Не совсем, – сказал я. – Мы будем представлять ее в суде. Мне нужно надиктовать ходатайство о выходе из-под родительской опеки в вопросах здоровья, чтобы ты уже завтра могла передать его в суд по семейным делам.

– Да бросьте! Вы собираетесь представлять ее интересы?

Я положил руку на сердце.

– Мне очень больно, что ты так плохо думаешь обо мне.

– Вообще-то я подумала о вашем гонораре. Ее родители знают?