Семья Корлеоне - Фалько Эд

— Она потаскуха, — сказал он, снова переводя разговор на свою подружку, — но она такая лапочка. — Скрестив руки на груди, он задумался, словно анализируя заново свое предложение. — Я тебе вот что скажу, Вито. Как одолжение лично тебе, я забуду о глупости Хагена. — Подойдя к двери конторы, Лука положил руку на ручку. — Он не знал, кто я такой. Келли подцепила его в каком-то кабаке в Гарлеме. Она красивая, но, как я уже говорил, она похотливая шлюха, и к тому же я все равно собираюсь с ней завязывать.

— Значит, мы договорились, — сказал Вито.

Лука кивнул.

— Но мне все-таки любопытно, — сказал он, прислоняясь к двери и загораживая выход. — У вас с Клеменцей полно ребят. А у меня лишь моя маленькая группа, я и мои мальчики. К тому же за тобой стоит Марипоза. Почему ты просто не сотрешь меня в порошок?

— Я с первого взгляда увидел в вас человека, мистер Брази, к которому нужно относиться серьезно. Скажите, где Том познакомился с вашей подружкой?

— В одном заведении, которое называется «У Джука». Это в Гарлеме.

Вито протянул руку. Лука посмотрел на нее, словно обдумывая предложение, затем крепко пожал ее и открыл дверь.

Когда Вито вышел на улицу, Клеменца перегнулся через сиденье и распахнул перед ним дверь.

— Ну, как все прошло? — спросил он. Коробка из-под рулетов, прижатая к бедру, была пуста, а на рубашке добавилось желтое пятно, прямо рядом с синим. Перехватив взгляд, который Вито бросил на пустую коробку из-под рулетов, садясь в машину, Клеменца виновато произнес: — Когда я нервничаю, мне очень хочется есть. — Вывернув обратно на Парк-авеню, он спросил снова: — Ну, как все прошло?

— Отвези меня домой, после чего пошли кого-нибудь за Томом и привези его ко мне.

— Тома? — Оглянувшись на Вито, Клеменца удивленно наморщил лоб. — Тома Хагена?

— Тома Хагена! — рявкнул Вито.

Побледнев, Клеменца как-то весь обмяк на сиденье, словно получив удар в солнечное сплетение.

— И вызови Хэтса, — продолжал Вито. — Пусть отвезет Луке пятнадцать тысяч долларов. Немедленно. Я сказал Брази, что деньги будут в течение часа.

— Пятнадцать тысяч долларов? Mammagg’! — выпалил Клеменца. — А почему бы просто его не пришить?

— Это его несказанно порадовало бы. Он из кожи вон лезет, добиваясь того, чтобы его пришлепнули.

Клеменца озабоченно посмотрел на Вито, словно тот во время встречи с Лукой Брази заразился от него безумием.

— Просто привези Тома, — чуть смягчившись, сказал Вито. — Я тебе все объясню потом. А сейчас мне самому надо подумать.

— Э… — пробормотал Клеменца. — Конечно, Вито. — Потянувшись к коробке из-под рулетов, он обнаружил, что та пуста, и швырнул ее на заднее сиденье.

Глава 12

Увидев собственное отражение в зеркале на стене булочной, Сонни рассмеялся. Он стоял обнаженный за стеклянной витриной, рядом с кассой, поедая пончик с заварным кремом. Тетка Эйлин забрала Кейтлин на целый день, и Эйлин закрыла булочную пораньше и пригласила Сонни к себе домой. Сейчас она спала наверху, а Сонни бесшумно спустился по лестнице, ведущей из гостиной прямо в булочную, чтобы чем-нибудь перекусить. Окна на улицу были закрыты плотными зелеными шторами, а на входную стеклянную дверь были опущены жалюзи. Близился вечер, и косые лучи солнца пробивались в щели по краям штор и жалюзи, отбрасывая на стены булочной оранжевое сияние. Мимо по улице проходили люди, и до Сонни доносились обрывки разговоров. Прошли двое парней, возбужденно обсуждая финальную серию по бейсболу, шансы Вашингтона и Гуся Гослина^[35] в противостоянии с Хаббелом.^[36] Сон-

ни, как и его отец, был совершенно равнодушен к спорту. Он не сдержал смех при мысли, что вот он стоит голый, уплетая пончик, а эти два фрукта меньше чем в пятнадцати шагах от него говорят про бейсбол.

Сонни с любопытством побродил по булочной с пончиком в руке. После выезда на пикник он постоянно ловил себя на том, что возвращается мыслями к отцовскому дому и тем двум наглецам, пытавшимся провернуть махинацию с котельной. Ему не давал покоя тот из рабочих, что был выше ростом, тот, что схватился за гаечный ключ. Позднее, когда рабочие уехали, Сонни спросил у Клеменцы, верит ли тот этим клоунам, и Клеменца ответил: «Э, Сонни, это же Америка». Сонни не стал уточнять у него, что он имел в виду, но, судя по всему, Клеменца хотел сказать, что именно так в Америке делаются дела. Сплошной обман. Клеменца, отец и все остальные до сих пор говорили об Америке как о чужой стране. Но этот здоровенный работяга… Дело было даже не в том, что он сказал, хотя та фраза о папе больно задела Сонни. Он и сам не мог сказать, почему, поскольку его самого религия мало интересовала, и мать уже много лет как оставила попытки таскать его по воскресеньям на мессу. Так что Сонни задели не слова верзилы с гаечным ключом, а скорее его внешность, то, как он смотрел на Вито, даже то, как он смотрел на него, на Сонни. Это застряло у Сонни под кожей, и у него перед глазами постоянно стояла картина того, как он избивает здоровяка, навсегда прогоняя с его лица это выражение.