Дитя во времени - Макьюэн Иэн

Дуглас опустился рядом с ней за столик, стоявший в нише у окна, с легким вздохом, выражавшим что-то вроде «ну вот, наконец… ». Они подняли стаканы с пивом и сказали: «Твое здоровье». Затем наступило молчание, в течение которого Клэр ритмично постукивала по полу носком ноги, а Дуглас приглаживал рукой мокрые, набриолиненные волосы. Он откашлялся и сказал ей, что в последний раз был в этом пабе меньше чем за неделю до того, как началась война. Потом было еще одно неловкое вступление, и наконец он начал. Это просто чудесно, что она беременна, сказал Дуглас, в том числе и потому, что теперь они знают наверняка, что в любую минуту могут завести семью. Мы уже завели семью, подумала Клэр, но ничего не сказала. Она сидела прямо, стараясь слушать не слишком внимательно. Если она продержится еще немного, все закончится – как только ей удастся вырвать у него виноватое обещание оплатить расходы и они договорятся о деталях. Другие пары, говорил между тем Дуглас, стараются месяцами, даже годами, иногда без всякого успеха. Это свидетельство их любви, подтверждение того, что они поступили правильно, раз они с такой легкостью могут завести ребенка. Теперь он будет любить ее еще больше, теперь он чувствует безграничную уверенность в ней и в их совместном будущем. Ей еще не приходилось слышать, чтобы он так много говорил за один раз. Дуглас взял ее руку в свою и пожал, она ободряюще вернула ему пожатие.

– Я думала про себя: «Мели быстрее, ты, дурень. Я хочу домой».

Затем он заговорил о трудностях их положения. Пока он не слышал никаких разговоров о том, что их переведут домой, а строительство квартир для женатых пар в Германии только-только началось. Его неловкость стала менее заметна, когда он ушел от выяснения личных отношений к более общим вопросам. Дуглас стал рассуждать о нехватке жилья в Англии, о международном положении, о берлинском воздушном мосте, о начале новой, холодной войны, об атомной бомбе.

Он давно допил пиво, Клэр лишь притронулась к своему стакану. Ее нетерпение нарастало, она решила, что пора сдвинуть дело с мертвой точки.

«Если ты хочешь сказать, чтобы я избавилась от ребенка, так давай… »

Дуглас, в ужасе всплеснув руками, перебил ее.

«Я не говорю этого, милая. Я совсем этого не хочу. Я лишь хочу сказать, что нам все следует взвесить, рассмотреть со всех сторон, спросить себя, самое ли подходящее сейчас время, и если это так… »

Клэр уже жалела, что вмешалась. Ее слова отпугнули Дугласа от главного, и теперь он снова заговорил о том, как он ее любит и как глубоки его чувства. Если они обсудят все сейчас, то впоследствии, к какому бы решению они ни пришли, это лишь укрепит их силы. Дуглас продолжал в том же духе, робко напирая на неопределенное «к какому бы решению мы ни пришли», медленно возвращаясь к своей прежней позиции.

Именно в эту минуту, пока он говорил, Клэр, пребывающая в прежнем состоянии, все так же расстроенная, оглядела паб и остановила взгляд на окне возле двери.

– Я увидела его так же ясно, как сейчас вижу тебя. Там, за окном, было лицо ребенка, оно вроде как парило над землей. И заглядывало внутрь. Выражение у него было умоляющее, и оно было белым, белым как аспирин. Оно смотрело прямо на меня. Когда я вспоминаю об этом много лет спустя, я думаю, это был, наверное, сын хозяина паба или кого-нибудь из фермеров. Но тогда, в ту минуту, я была убеждена, я просто знала, что смотрю на своего собственного ребенка. Если хочешь, я смотрела на тебя.

Пока Дуглас продолжал говорить, а ребенок смотрел на нее из окна, внутри Клэр стали происходить перемены. Как чудовищно, что ей могла прийти в голову мысль избавиться от ребенка просто потому, что она обиделась на своего жениха. Ребенок, ее дитя, внезапно обрел плоть. Он держал на себе ее взгляд, он призывал ее. Он обрел независимость от всего, что могло произойти между ней и этим мужчиной. Впервые Клэр задумалась над тем, что значит быть самостоятельной личностью, задумалась о чужой жизни, которую она Должна защитить ценой своей собственной. Ребенок больше не был абстракцией, он больше не был предметом переговоров. Он находился в ту минуту за окном, это самостоятельное «я», упрашивающее дать ему существование, и он же находился у нее внутри, загадочно развивавшийся, поддерживаемый биением пульса у нее в крови. Они с Дугласом обсуждали сейчас не беременность; они обсуждали индивидуальную личность. Клэр почувствовала, что любит свое дитя, кем бы оно ни было. В ее жизни началась новая любовь. Затем ребенок за окном пропал. Она не видела, как он ушел. Он просто растворился в воздухе. Теперь Клэр снова обратилась к Дугласу, который все продолжал свою окольную речь, и почувствовала, что должна ему помочь. Совершенно преображенная, она с нежностью вспомнила их любовь и подумала о том приключении, в которое они пускались вместе в эти минуты. То, что она видела сейчас, не было ни двуличностью, ни трусостью. Просто мужчина собирал в кулак все свои мужские силы разума и логики, все доступное ему понимание происходящих событий, потому что пребывал в глубокой панике. Откуда ему было знать, что значит иметь ребенка? Ребенок не жил внутри его, он никаким образом не был частью его, и к тому же Дуглас совершенно правильно чувствовал, что ребенок может навсегда изменить его жизнь. Разумеется, как тут не запаниковать? Откуда ему было знать, что он не полюбит свое дитя, пока не увидит его, пока не поймет, кто он такой? Дуглас занимался какими-то перечислениями на пальцах левой руки, не осознавая, что его судьба предрешена. Клэр вспомнила, какой у него был величественный вид, когда он появился в универмаге, каким он тогда казался сильным. Ее ошибка заключалась в том, что она решила, будто Дуглас или какой-либо другой мужчина способен оставаться сильным в любых обстоятельствах. Она просто взяла и сообщила ему о своей беременности, ожидая, что он тут же разделит ее радость, немедленно возьмет все в свои руки. А затем она замкнулась и с мазохистским удовольствием принялась жалеть себя. Там, где Дуглас оказался слаб, она проявила еще большую слабость. Но правда-то заключалась в том, что она была сильнее, потому что уже любила свое дитя, потому что знала нечто неизвестное Дугласу. Значит, ответственность лежала на ней, наступило ее время действовать. Пришел момент, когда она должна была решать. Она оставляет ребенка, это теперь было вне всяких сомнений, и берет вот этого мужчину в мужья. Клэр положила ладонь на руку Дугласа и перебила его во второй раз.