Таинственная река - Лихэйн Деннис

14

Никогда не почувствовать этого вновь

Всю ночь и все следующее утро они энергично занимались расследованием этого дела — Шон, Уити Пауэрс, Соуза и Коннолли, еще два сотрудника из управления полиции штата, Бракетт и Розенталь, плюс целый легион полицейских, сотрудников криминальной лаборатории, судмедэкспертов, фотографов — все они работали скрупулезно, слаженно и дружно, подобно кузнецам, в унисон бьющим молотами по наковальне. В поисках вещественных доказательств и улик они просмотрели буквально каждый листик в парке; их блокноты были заполнены схемами, зарисовками, описаниями мест. Детективы обошли все дома, расположенные вблизи парка, и побеседовали со всеми жителями; а бродягами, которых они отловили в парке и в сгоревших домах на Сидней-авеню, к утру был набит большой полицейский фургон. Они снова просмотрели содержимое сумки, найденной в машине Кейти Маркус, и снова не нашли в ней ничего, кроме обычных женских мелочей. Единственное, что привлекло их внимание при повторном осмотре, была брошюра о Лас-Вегасе и список тамошних отелей, написанный на листе линованной желтой бумаги.

Уити показал брошюру Шону и, присвистнув, произнес:

— Вот, кажется, мы и приблизились к разгадке. Пойдем-ка, поговорим с подругами.

По мнению отца Кейти Маркус, Ив Пиджен и Дайана Сестра были, возможно, двумя последними нормальными людьми, видевшими девушку живой. Вид у них был такой, как будто они тоже получили по затылкам тем же предметом, что свел в могилу их подругу. Уити и Шон, общаясь с ними, старались быть предельно мягкими, потому что лица девушек то и дело заливали обильные потоки слез. Девушки подробно, чуть не по минутам, описали им, что делала Кейти Маркус в ту, последнюю в ее жизни ночь; назвали бары, в которых они были, а также примерное время их прихода туда и ухода оттуда; но стоило детективам задать вопрос, касающийся личных дел покойной, как и Шон, и Уити сразу же чувствовали, что девушкам есть что скрывать. Перед тем как ответить, они обменивались взглядами и проявляли упорное непонимание в делах, в которых только что демонстрировали уверенную осведомленность:

— Она встречалась с кем-нибудь?

— Да нет, так… иногда.

— Спонтанно? Без предварительной договоренности?

— Ну..

— Да, да?

— Она обычно не откровенничала с нами в таких делах.

— Дайана, Ив, ну послушайте, ведь она была вашей лучшей подругой с детсада, и не говорила вам, с кем она встречается?

— В таких делах она была очень скрытной.

— Да, очень скрытной. Именно такой и была Кейти, сэр.

Уити решил подступиться к девушкам с другого конца.

— Так вы утверждаете, что прошлой ночью не произошло ничего необычного? Ничего странного?

— Нет.

— Ну, а что вы можете сказать о ее планах уехать из города?

— О каких планах?.. Ничего.

— Значит, ничего? Дайана, у нее на заднем сиденье машины была сумка, а в ней брошюра о Вегасе. Она что, подготовила эти вещи для кого-то другого?

— Возможно. Я не знаю.

Отец Ив счел за нужное вмешаться в разговор:

— Послушай, дочка, ведь тебе известно кое-что, что может помочь следствию, пора бы и заговорить. Господи, это же касается убийства Кейти.

Реплика отца вызвала лишь очередной приступ рыданий и потоки слез. Обе девушки, словно взбесившись, принялись причитать и вдруг, обняв друг друга, затряслись, как в лихорадке; рты их перекосила гримаса отчаяния — это была пантомима печали, какую неоднократно доводилось наблюдать Шону в моменты, которые Мартин Фрейл называл обрушением дамбы, то есть моменты, когда факт, что жертвы преступления уже нет на свете, в полной мере доходит до домашних, сокрушая установившийся уклад жизни. В такие моменты ничего не остается, как только наблюдать или уйти.

Они наблюдали и ждали.

Шон не мог отделаться от мысли о том, что Ив Пиджен с ее узким лицом и сильно заостренным носом уж очень похожа на птицу. Однако это не портило ее и даже делало весьма привлекательной. Эта девушка обладала некой грацией, переходящей в утонченность и даже воздушность, что придавало всему ее облику аристократические черты. Шон подумал, что такая женщина, как она, лучше смотрелась бы в строгой одежде, чем в легкомысленном наряде, и почти почувствовал исходящее от нее благородство и интеллигентность, а это, по мнению Шона, должно было привлекать к ней только серьезных мужчин, но уж никак не скучающих прощелыг или сексуально озабоченных ловеласов.