Подземка - Мураками Харуки

Интервью проходило на месте службы — в просторном и светлом офисе базы военно-воздушных сил самообороны в Ирума. Г-н Накадзима моложав, волосы черные без седины, военная выправка. Совсем не выглядит на сорок девять. Занимаемая должность — начальник штаба командующего.

Главная причина поступления в военный вуз — провал на экзаменах в другие. Еще одна причина в том, что наша семья — семья потомственных военных. И отец, и дед — выходцы из военных училищ. Получается, что я уже в третьем поколении. Дядька — младший брат отца — уже на пенсии, но он по совету деда после войны поступил на службу в силы самообороны.

Я хотел стать пилотом, но меня «списали на землю». Первым делом я освоил пропеллерный одномоторный самолет, затем учился летать на простом реактивном. На стадии тренировочных полетов на штурмовиках меня забраковали. Я мог спокойно взлетать и садиться, летая в одиночку, но когда приходилось координировать действия во время групповых полетов, я с трудом ориентировался в объемном пространстве, и меня перевели в наземную службу. Счет расстояния в таких полетах идет на метры, и держать дистанцию очень сложно.

Для меня это стало сильным шоком. Подумывал даже бросить службу. Но куда меня тогда возьмут (смеется)? Произошло это в 1972 году. В первый же год после назначения.

Первое место наземной службы — радарный пост. Год прослужил я на базе радаров в Тибе. Раньше это называлось «токийский экспресс» — когда советские самолеты залетали со стороны Тихого океана. Их целью было детальное наблюдение за японским электромагнитным климатом. Как правило, это были огромные бомбардировщики или самолеты-разведчики. Доставили они нам хлопот. Сейчас они почти не летают, а тогда такие полеты исчислялись сотнями.

Затем я вернулся в Институт обороны, занимался технологическими исследованиями. Моя специализация — электромеханика, и дальше — радары. Приравнивалась к уровню кандидата наук. Затем перевели служить на базу Ирума. Моей работой была оценка функциональных возможностей новых моделей наземных радаров.

Сейчас используемые силами самообороны радары — все японского производства. В основном двух фирм: «Мицубиси» и «Эн-и-си». Первым делом мы составляем спецификацию, согласно которой изготавливают пробные экземпляры. Получив образцы, проверяем, выдерживаются ли параметры. Не в смысле переделки, потому что, как правило, все сделано в точном соответствии со спецификацией. Но иногда всплывают крупные ошибки. Например, неточность в софте.

Затем меня переводили в разные места. От главного штаба военно-воздушных сил самообороны в Футю и школы командного состава на Итигая до отдела кадров Генерального штаба военно-воздушных сил на Роппонги. Больше всего хлопот вызывала работа с кадрами. Решаешь, кого куда перевести, кого повысить в звании и должности.

Год провел в техническом отделе того же штаба, затем год — в отделе обороны, после — год в отделе оборонительных исследований. На пару лет выезжал в связной штаб префектуры Коти. Там я набирал добровольцев в силы самообороны. Работа по набору — несложная. Есть определенная норма, а в тот период — наоборот, добровольцев оказалось так много, что некоторым пришлось отказывать. Как раз лопнул «мыльный пузырь». В эпоху расцвета экономики выпускники школ стремились устроиться в хорошие частные фирмы. Стоило конъюнктуре ухудшиться, и начала крепнуть тенденция предпочтения государственной службы. Плюс к тому в Коти, как правило, с набором в солдаты проблем не возникало никогда. Хотя самый «добровольный» регион страны — остров Кюсю. Видимо, сказываются традиции исторической земли воинов.

Затем вернулся на Роппонги и стал начальником первого технического отдела Штаба военно-воздушных сил. Неся службу там, и оказался вовлечен в нынешний инцидент.

Женился я в двадцать четыре, еще курсантом, когда был одержим небом. Институт обороны находится в Йокосуке. Там же родилась и выросла жена. Вот такая связь. Есть два ребенка. Старшей 23, младшему 21. Дочь собирается на следующий год замуж. Сын студент, но служить в силах самообороны не хочет.

Дом у нас в городе Хигаси-Курумэ вдоль линии Сэйбу-Икэбукуро. Купил я его в 1985 году — как раз накануне последнего витка повышения цен на недвижимость перед крушением «мыльного пузыря». Тогда еще можно было купить жилье по реальным ценам. Служить приходится то в Токио, то на базе, поэтому изначально хотел, чтобы дом находился где-то между. В самом Токио цены на жилье кусались. Вот мы и выбрали расположенный чуть в стороне Хигаси-Курумэ. В те годы там еще было дешево. Через год после покупки та же фирма недвижимости предлагала нам десять миллионов иен сверху за то, чтобы мы наш дом продали. Продать-то можно, но потом придется опять покупать. Получается, поменять шило на мыло (смеется).