ПАДЕНИЕ АНГЕЛА - Мисима Юкио

Но какое блюдо получилось бы из Хонды! Да, скорее всего, то была бы непитательная, невкусная, сухая еда. У него, человека, инстинктивно избегавшего вкусненького, жившего тщательно и скрупулезно, последнее желание в жизни будет направлено на то, чтобы пожирающий подавился бы косточками его сознания, вкус которого неощутим, но и эти планы снова непременно провалятся.

Не удалось и самоубийство Тору: достигнув двадцати одного года, он продолжал жить, и у Хонды вскоре как-то незаметно для него самого пропало желание искать в Тору следы переселившихся душ, следы тех, кто умер в двадцать лет. Достаточно того, если такой человек существует. Сейчас в жизни Хонды уже не оставалось времени на встречу с ним, и вряд ли дело дойдет до встречи. Небесное тело отдалялось от него, наверное, произошла какая-то грубая ошибка в вычислениях, и душа Йинг Тьян направлялась в совершенно другую, бесконечно далекую от него сторону огромного космоса. Возродившиеся, переселившиеся души в трех поколениях освещали всю прожитую Хондой жизнь (даже это было невообразимой случайностью), а теперь, блеснув лучом, они скрылись в неизвестной Хонде стороне огромного неба. А может статься, Хонда где-нибудь снова встретится с их сотым, тысячным, миллионным возрождением.

Не надо спешить!

«Я сам не знаю, куда ведет моя жизненная колея, так зачем же спешить», — рассуждал этот человек, который никогда не торопился к смерти. В свое время в Бенаресе Хонда узнал, что как частица космоса человек бессмертен. Будущая жизнь — это не потустороннее растяжение времени и не блистательное существование в потустороннем пространстве. Если со смертью, с возвращением человеческого тела в природу разом распадается существование целого, то нет закона, определяющего, что место переселения душ должно находиться в нашем мире. Случайностью, чистой случайностью было то, что Киёаки, Исао, Йинг Тьян один за другим появлялись рядом с Хондой. Если бы какой-то элемент Хонды был идентичен элементу космоса, их все равно нельзя обменять через время и пространство. А все потому, что они указывают на тождества, существующие в разных пространствах. В будущем мире, пусть даже в совершенно другой точке космоса, Хонде уже ничто не помешает. Когда рвется нить и ты нанизываешь рассыпавшийся по столу бисер в другом порядке, то даже если одна бусинка упала под стол, на общее число это не влияет — вот в чем состоит определение бессмертия.

Хонда вдруг подумал, что буддийская логика, утверждавшая, что бессмертие не возникает из мысли «я существую», верна с математической точки зрения. «Я» — это порядок, в каком ты нанизываешь бисер на нитку, порядок, изначально определенный собственно тобой, а следовательно, лишенный всякого основания.

…Эти мысли у Хонды сопровождались общей потерей физических сил, словно мысли и угасание были двумя колесами одной телеги, и это скорее радовало его.

В мае у него начались боли в желудке, они были постоянными, а иногда захватывали и спину. Когда они еще дружили с Кэйко, то обязательно вели разговоры о болезни, легкое недомогание, о котором один упоминал, другой сразу же начинал горячо обсуждать, они буквально соревновались друг с другом в проявлении заботы и мрачных преувеличениях, касающихся болезни другого, называли всевозможные страшные заболевания и тут же тащили свои неотделимые от скверной проделки подозрения в больницу. Но после того как Хонда окончательно рассорился с Кэйко, подобные эмоции и тревоги пропали, боль, которую можно было терпеть, он преодолевал, отдаваясь в руки массажисту. Ему было тягостно даже видеть лицо врача.

Однако общая слабость и приступы боли, накатывавшие волнами, дали стимул мыслям, в стареющем мозгу, которому становилось трудно сосредоточиться на чем-то одном, напротив, воскресла способность сосредоточиваться на одной и той же теме, более того, активно передавая неприятности и боль мыслям, он даже стал обогащать то, что ранее существовало лишь умозрительно, всевозможными жизненными реалиями. Он только в восемьдесят один год впервые обрел это таинственное поле деятельности. Хонда почувствовал, как странное ощущение отделенности от тела больше, чем ум, тупая боль в теле больше, чем рассудок, отсутствие аппетита больше, чем способность к анализу заставляют всматриваться в этот мир. Только когда к напоминавшему тщательно воздвигнутое здание миру, который он воспринимал ясным умом, добавлялась невесть откуда взявшаяся боль в спине, тогда на колонах и куполе сразу появлялись трещины, прочные вещи из камня превращались в мягкую пробку, вещи теряли первоначальную форму и становились глыбами бесформенного желе.