Захват Московии - Гиголашвили Михаил

Затем были казнены все пленные иноземцы; большую часть их составляли поляки с их женами и детьми и те из русских, которые поженились на чужой стороне. Были снесены все высокие постройки; было иссечено все красивое: ворота, лестницы, окна. Опричники увели также несколько тысяч посадских девушек. А некоторые из земских переодевались опричниками и причиняли великий вред и озорство; таких выслеживали и убивали на разный манер — например, посадив в мешок, забивали камнями, и много таких мешков шевелилось и стонало на улицах, полных трупами людей, собак, лошадей и кошек.

А великий князь отправился затем дальше во Псков. Когда утром он въехал в город, его встретил юродивый Никола по прозвищу Салос. Он поднес великому князю кусок сырого мяса. «Я христианин и не ем мяса в пост», — сказал великий князь. «Ты хуже делаешь, — сказал ему Никола, — ты ешь человеческое мясо». Это так подействовало на великого князя, что он никого не казнил, но только ограбил церковную казну и ушел от Пскова обратно в Александрову слободу — со всеми деньгами, со всем добром и многочисленными большими колоколами. В эту пору было убито столько тысяч духовных и мирян, что никогда ни о чем подобном и не слыхивали на Руси.

В Слободе он тотчас же приказал построить каменную церковь: в ней он сложил все, что было забрано наличными деньгами; в церкви были вделаны врата, которые он взял от церкви в Великом Новгороде; врата были отлиты с историческими изображениями; при церкви же были повешены украденные колокола.

После того великий князь открыто опоил отравой князя Володимира Андреевича, а его домашних женщин и детей велел раздеть донага, позорно изнасиловать и задушить. Из его, Володимира Андреевича, бояр, близких и домашней родни никто не был оставлен в живых.

И всё время ночами светила красная луна, и люди говорили, что она красная оттого, что души мёртвых притягиваются к луне, и в дни побоищ и сражений она наливается кровавым цветом.

5. 24 сентября 2009 г.

Обед. Предложение полковника

Бесчинства

Когда я открыл глаза, было уже светло. Я лежал на постели в своем номере, голый, что обнаружилось, когда я по дороге в ванную увидел себя в зеркале. Вид меня удручил… Вчера помнилось плохо… Я был у Самуиловича… Там Вагнер играл, Паша в растянутых штанузах заходил, такой хмурёный… хмурёнок, потом… Ацтеки… Людоеды… Почему я голый?.. Обычно в трусах и майке… Вода из-под крана тоже была палёная, кислая, но не пить нельзя…

В комнате я начал осматриваться. Вторая постель смята, одеяла откинуто, будто кто-то только что встал… В ней кто-то явно лежал!.. Это было уже совсем непонятно и даже жутко.

Я начал искать по комнате вещи. Бумажник на месте, но там, кроме моей медицинской карточки (о которой Хорстович говорил, что её можно и не брать, пользы от неё в Москве нет), ничего нет. Билет? На месте, в кармане пиджака в шкафу. Всё остальное — в милиции.

Милиция!

Я сел на стул. Опаньки! Здравствуй, жаба, новый ход!.. Милиция! Где бумажка? Я порылся в карманах, но ничего не нашёл… Была же такая, с красивыми завитульками и печатями… «Вестка», кажется… Даже слишком много печатей было… Тут, наверно, с бумагами так же, как с водкой — чем больше прибомбонов, тем фальшивее… Да, но который час? Часы тоже в милиции.

Я выглянул в окно. Было светло, люди шли по широким улицам столицы… Как бы мне тоже до милиции дособачиться?.. Нет, сперва до папы, до почты, где «Western Union»…

Но чтобы добраться до почты, нужны деньги. И нужен мобильник, потому что папа должен сказать код. Он один раз мне посылал деньги в Австралию, так сигнал два часа шёл… А мобильник — в милиции. Чтобы добраться до милиции — нужны деньги, а деньги в банке… А папа, кстати, на работе. Где же ему быть? Или сегодня суббота? Воскресенье?

Может, уже пора в милицию? Но как? Пешком же не пойду, куда бы глаза ни глядели… Вот, пошёл один раз в бюро, до сих пор хожу-похаживаю…

Пиво бы не помешало… Надо у портье спросить, который час, и вообще…

Я позвонил по гостиничному телефону:

— Извините, это стоялец из номера 15… Который сейчас час времени?

— А, это вы… — недобро ответили из трубки. — Ну что, пришли в себя?

— Да, пришёл. А что? А когда я не пришёл?

— Ничего не помните?..

— Нет.

— Вас, пьяного в слюни, привёл ночью какой-то вдребезину пьяный старик, вы здесь буянили… куражились, что у вас зубы голубые, что ваш дедушка у Наполеона служил… Мы уже милицию хотели вызвать, но старик увёл вас в номер…