Курица в полете - Вильмонт Екатерина Николаевна

— Элка, умереть не встать!

— Кажется, он на тебя глаз положил.

— Уж не знаю, но свидание назначил!

— Нет, правда? — поразилась Элла.

— Я сама прибалдела!

— И когда?

— Вечером.

— Куда пригласил?

— Не знаю, просил подойти сюда к концу работы.

— Наверное, поведет тебя в «Красную», в бар или в ресторан.

— Элка, куда бы ни повел, побегу за ним хоть на край света! Какие глаза… Он женат?

— Нет. Живет вдвоем с мамой.

— Это плохо. Хуже не бывает. Можно увести от любой жены, но увести от мамы маменькиного сынка, да еще такого… Нереально!

— Ты сразу замуж за него собралась?

— Что ты смеешься? Я влюбилась, это был удар грома или, как я читала в одной книжке, «солнечный удар»! Интересно, он не импотент?

— Откуда я знаю?

— А что о нем говорят?

— Всякое. Даже кто-то сказал, что он это.., педик.

— Ерунда! Был бы педик, не стал бы свидание назначать. Ну все, Элка, поехали домой, надо отдохнуть, привести себя в порядок… Только ты моим ничего не говори! А то они такой хай поднимут!

Элла молча кивнула.

Вечером Ия умчалась на свидание, наврав с три короба бабке и деду, а Элла грустно слонялась по саду и жалела, что не поехала с Витькой в Овидиополь… Потом забрела в сарайчик, где было припрятано кольцо. И решила, что, пожалуй, здесь не слишком надежное место: Люсик частенько заглядывает в сарай — то взять инструмент, то за дровами для шашлыка. Она достала кольцо и решила, что завтра отвезет его на городскую квартиру.

По крайней мере до осени никто там его не обнаружит, если хорошенько спрятать.

— Элла, Элла! — донесся до нее голос Ии.

Странно, что это она так быстро вернулась?

Элла сунула кольцо в карман платья и выскочила из сарая.

— Я тут.

Ия была бледна как смерть.

— Что? — испугалась Элла.

— Кошмар и жуть! Я пришла, а мастерская закрыта, его нет… Но хуже всего, что дверь.., опечатана!

— Как — опечатана?

— Очень просто! И люди говорят, что его арестовали! Можешь себе представить!

— Господи, за что?

— Не знаю я, кто-то говорил, что на него донесла какая-то обиженная стерва! Я, конечно, понимаю, ревность, злость, но сажать… Я не верю, что с такими глазами можно… А между прочим, у него остались мои часы! Швейцарские, подарок отца.

— А квитанция есть?

— Какая квитанция, когда любовь с первого взгляда?

— Ну можно заявить в милицию, ты ж не виновата.

— Ни за что! Иметь дело с милицией? Да черт с ними, с часами, скажу отцу, что потеряла или украли… Лучше украли, вроде моей вины нет… Фу, я вся взмокла. Ни фига себе свидание! Представляешь, если бы его повязали не в мастерской, а в ресторане? Со мной? Хороший бы я имела вид! Да еще могли бы загрести вместе с ним! Поди докажи, что ты не верблюд! Можно считать, легко отделалась!

Нет, видно, не судьба такого красавца захороводить. И ведь в Москве никто не поверит! Скажут, я это все придумала для курсовой работы. Эх, жалко, я его не сфотографировала! Хоть бы портрет на память остался!

— Портрет? Портрет можно достать.

— Как?

— У фотографа на Одиннадцатой станции висит Вадин портрет. И он втихую подторговывает его фотографиями, я знаю.

— Откуда?

— Одна моя бывшая подруга говорила. Она там купила.

— Завтра с утра отведешь меня туда! С фотокарточкой можно такую тень на плетень наводить…

— Какую тень? — не поняла Элла.

— Повесить у себя в квартире! Кто зайдет, обязательно спросит, кто да что. А я буду томно закатывать глаза.., ой, а еще ты мне сделаешь надпись на фотке.

— Я? Какую надпись?

— Дарственную, как будто от него. «Дорогой и любимой Иечке» или что-то в этом роде. Бабы все обзавидуюгся, а мужики ревновать будут и чувствовать свою неполноценность в сравнении с таким красавцем…

Тоже мне любовь, с презрением подумала Элла.

Вадя сейчас в милиции, а она… Это что же, все сценаристы такие? Наши фильмы про любовь по большей части полная фигня! Влюбленные там только бегают, взявшись за руки, целуются под дождем, а из постели вылезают в трусах. Тьфу!

Утром Ия, с аппетитом позавтракав, шепотом потребовала:

— Поехали к фотографу, ты же обещала!

Элла, пожав плечами, согласилась. Она уже поняла, что Ия хоть и неплохая девушка, но пустобрешка.

Когда они вернулись в Аркадию, вид у бабушки был странный, ничего хорошего не предвещающий. Интересно, что же случилось? Но Евгения Вениаминовна помалкивала пока, а дяди Адика не было дома. И тут вдруг Элла вспомнила, что вчера забыла спрятать кольцо, оставила в кармане платья. Она похолодела, но платье спокойно висело себе в шкафу, и кольцо было на месте. У Эллы камень с души свалился. Значит, дело в чем-то другом. Наверное, бабушка поссорилась с Люсиком.

Конечно, именно в этом причина ее грозного вида и настроения. Ничего, помирятся. Но кольцо надо все-таки спрятать, пусть пока в сарай, зарыть его под дровами поглубже — и дело с концом. Она взяла свой детский совочек, вышла в сад и, стараясь остаться незамеченной — бабушка колдовала на летней кухне, и тетя Ида с нею, — юркнула в сарай.

Так, если выкопать ямку под поленницей у самой стенки, маловероятно, что кто-то найдет. Она села на корточки и стала копать слежавшуюся, сухую землю.

— Так, что это ты тут прячешь? — раздался вдруг голос Евгении Вениаминовны. — А ну покажи! Так я и думала. Я давно ждала чего-то в этом роде! А ну говори, где взяла кольцо?

— Нашла!

— Врешь, паршивка! Если б ты его нашла, то явилась бы ко мне и показала, а не стала бы прятать! Говори, где взяла, говори, а то хуже будет!

— Бабушка, я его правда нашла, только вчера, просто не успела…

— Врешь, тебе его твой уркаган подарил, да?

Или ты сама украла?

— Украла? Я украла? — возмутилась Элла, но тут до нее дошел смысл бабушкиных слов про уркагана. Она замерла с открытым ртом.

— Думаешь, я слепая-глухая и совсем без мозгов? Только не хотела вмешиваться, дура! Думала, первая любовь, нельзя вмешиваться, само пройдет!

А еще немножко — и ты в колонию загремишь! Откуда кольцо?

— Нашла, а спрятать хотела, потому что.., потому что собиралась подарить его тебе на день рождения! — Элле показалось, что отговорка весьма удачная.

— Не ври мне!

— Я не вру, — упавшим голосом проговорила Элла.

— Нет, врешь, я ж тебя знаю. Так вот тебе мое последнее слово… Ида, Адик приехал?

— Да!

— Достал?

— Да!

— Отлично! Так вот, сегодня вы вчетвером уезжаете! В Москву!

— Как? — ахнула Элла.

— Вот так, очень просто. — Бабушка крепко взяла ее за руку и потащила в дом. Там на веранде сидели Люсик и дядя Адик. А тетя Ида в комнате тихо кричала на Ию. Атмосфера была грозовая. В небе тоже сгущались тучи и навалилась духота.

— Сядь! — приказала бабушка и схватила сигарету. Люсик щелкнул зажигалкой.

— Элка, нам жутко повезло, достали два купе в спальном вагоне. Поедем как цари! Но чего нам это стоило! Люсик достал билеты через обком партии. Можешь себе представить? — запыхавшись, говорил дядя Адик.

— Ни один другой канав не сработав, — качал головой Люсик, — я уж думав, что ничего не выйдет! Но тут вспомнив, что есть один знакомый в обкоме, упав ему в ножки — и он достав из обкомовской брони! Пришвось пообещать ему две бутывки Жекиной абрикосовки!

— Люсик, ты спятил, нашел валюту! — возмутилась бабушка. — Скажи спасибо, что это ты не свои дела улаживал, охота была тратить на всякую партийную сволочь мои труды!

— Тише, Жека, тише! — поморщился Люсик.

— Присмотрите за ней, я пошла собирать ее вещи!

— А зачем мы едем в Москву? Вы же хотели еще побыть. А Ия вообще…

— Мало ли что мы хотим в этой жизни! — развел руками дядя Адик. — Я, например, хочу сейчас пить кока-колу со льдом на набережной Ниццы, и что?

Возразить ему было нечего.

А Люсик погладил Эллу по голове и прошептал:

— Ничего, Эвка, не так пвохо, в Москве скучать не будешь, там весево — магазины, театры, музеи.

Развеешься, оховонешь, и Жека успокоится. Побудешь немного и вернешься!

— Но я и вправду нашла это кольцо! — шепнула в ответ Элла.

— Будем надеяться!

В последние дни перед отъездом в Вену Элла так волновалась, что на работе почти ничего не соображала. Валерий Яковлевич недовольно качал головой, но замечаний не делал, видимо входил в положение. В агентстве все знали — у Эллы Борисовны нашлась родственница за границей, в Австрии. Степень родства она не уточняла, но все знали, что у нее мать за границей, а степень волнения выдала ее с головой. Разве станет человек в здравом уме так психовать из-за какой-нибудь десятой воды на киселе? Но все помалкивали, даже Леля.

В последний рабочий день, как было принято у них в агентстве перед отпуском, Элла «проставлялась». Испекла большущий пирог с грибами, наделала каких-то салатов, а торт купила. Ей предстояло еще вечером испечь «Наполеон» для мамы. И, разумеется, они хорошо выпили по случаю ее отъезда. Мария Игоревна пожелала ей удачной поездки, Ванда — европейского жениха, Леля — похудеть. А Валерий Яковлевич произнес: