Лондонские поля - Эмис Мартин

Я снова взял в руки письмо.

— Вы позволите мне это забрать? — Она кивнула. — Николь, а как по-вашему, что мне во всей этой истории нужно?

— Точно не знаю, но полагаю, что вы что-то такое пишете.

— И вы не против?

— На этой-то стадии? Нет, нисколько. Более того, я это полностью одобряю. Сказать вам, чего жаждут женщины? Они, все без исключения, жаждут попасть во что-нибудь этакое. Чем бы оно ни было. Да, конечно, каждая женщина, глядя на остальных, хочет, чтобы у нее были груди побольше, загар покруче — всякое такое. Да чтобы в постели другие не могли с нею сравниться… Но, помимо этого, каждая из них хочет стать участницей некоего действа. Все жаждут в него попасть. Все хотят оказаться внутри него. Каждая жаждет стать главной сучкой в какой-нибудь книге.

Да… разве я не тот рассказчик, на которого можно положиться?!

Наконец-то доковылял до Куинзуэй, купил «Триб».

Две передовицы. Первая целиком посвящена Вере, Первой леди. Собственно, это на удивление полный отчет обо всей ее недавней деятельности. Поначалу я был озадачен, но потом вспомнил, что летом там было проскользнули какие-то слушки насчет ее здоровья. Можно предположить, что вся эта фанаберия касательно того, что она работает в хосписе, хлопочет о смене убранства Белого дома и вдохновляет очередной крестовый поход против порнографии, является не чем иным, как вежливым опровержением. И нацелено оно на восстановление доверия. Все знают, как безгранично любит Президент свою жену. Этот выпуск — часть его избирательной кампании.

Вторая передовица тоже оказалась шарадой. Советская экономика — вот ее тема. Множество обрывочных сведений о том, как воспринимают новшества простые люди: как они коснулись Юрия из Киева, что об этом думает Виктор из Минска. Мне пришлось прочесть этот опус дважды, прежде чем я понял, о чем в нем, собственно, говорится. В Советском Союзе введена семидневная рабочая неделя.

Разношерстные заметки на обороте: о перепадах солнечной активности, недостатке финансирования университетов, Израиле, Мустике и об утеплении летних домов. Два обширных материала: тарифы на зерно и медицинское обслуживание.

На Куинзуэй я столкнулся с той же самой городской сумасшедшей, которую частенько видел там десять лет назад. Все еще на ногах! Господи, вот это силища! По-прежнему спорит сама с собой (и аргументы все те же). По-прежнему спорит с собственной грудью. Вынимает ее — и давай спорить…

Нет, у этой бездомной попрошайки нет и не будет рассказчика, на которого можно положиться. Рассказчики большинства людей, которых можно увидеть на улицах, не вызывают доверия.

Наблюдая за детьми в парке, когда хожу туда с Ким, и пытаясь объяснить себе причины детской веселости, я вдруг сделал открытие: собственную крохотность они находят чрезвычайно забавной. Они любят, чтобы за ними гонялись, и убегают, радостно вереща и хихикая, потому что знают: тот, кто больше их, непременно их поймает — рано или поздно.

Я понимаю, что они чувствуют, хотя сам-то, конечно, не нахожу ничего веселого в том, что нечто неизмеримо большее несется за мною вслед огромными шажищами и вот-вот с легкостью меня схватит.

Глава 10. Домашняя библиотека Кита Таланта

Кит нажал на клавишу "Пауза" и достал из кармана пиджака книгу, что дала ему Николь. Взвесив ее в руке и оценивающе осмотрев с разных сторон, он, чуть слышно пришептывая, прочел: «ОН был сыном бродяги — но жил и любил, словно лорд. ОНА была дочерью высшего света — и он ее свел в могилу». Кит прокашлялся и продолжил: «История неруко… неурко… неукротимой страсти Хитклиффа к сестре, которой у него никогда не было». Он читал еще какое-то время, мучительно искривляя губы и сильно морща лоб. Затем прервался, уставился куда-то в потолок и подумал: «Китклифф!.. Низкого происхождения, он быстро добился всего. Женатый на Кэтлин, у пташек отказа не знал. Немало ходил он налево, одна среди всех выделялась. Богата и благовоспитанна, по Китклиффу сохла она. И вот день настал, и в постели они оказались вдвоем. Со страстью неукротимой…» Он взглянул на лицевую сторону обложки, встал и присоединил подарок Николь к другим книгам своей библиотеки.

Их было немного: «Дартс»; «Мир древностей»; «Дартс. Ежегодник»; «Собаки. Ежегодник»; «На двойном: История Кима Твемлоу», автор Ким Твемлоу (при участии Дирка Смокера); а также краткая история — обернутая в полиэтилен и ни разу не открывавшаяся — того полка, в котором кашеварил и из которого впоследствии дезертировал его отец во время Второй мировой войны. Костюмированная драма, подумал Кит. Старинная хренотень для старых хрычей. Классовая система, мать ее так.