Кровавый меридиан - Маккарти Кормак

Он всегда был такой?

Да, сэр. Он таким родился.

Он повернулся и пошёл прочь. Глэнтон осушил кружку, поставил перед собой и поднял глаза. А ты? проговорил он. Но владелец уже открыл дверь и исчез в слепящем свете, так и не ответив.

Вечером снова явился лейтенант. Он уселся вместе с судьёй, и судья стал разбирать с ним пункты закона. Лейтенант кивал, кривя губы. Судья переводил ему латинские выражения, применяемые в юриспруденции. Приводил дела гражданского и военного разбирательства. Цитировал Кока, Блэкстоуна,^[199] Анаксимандра, Фалеса.

Утром случилась новая беда. Похитили маленькую девочку-мексиканку. Части её разорванной и окровавленной одежды обнаружили под северной стеной, через которую её могли только перебросить. В пустыне нашли следы, будто кого-то волокли. Туфлю. Отец ребёнка стоял на коленях, прижимая к груди заляпанную кровью тряпку, и никто не мог уговорить его подняться и уйти. В ту ночь на улицах развели костры, зарезали бычка, и Глэнтон со своими людьми угощали разношёрстную компанию горожан, солдат, покорившихся индейцев или tontos,^[200] как о них сказали бы их собратья за воротами. Был открыт бочонок виски, и вскоре все уже бродили в дыму, пошатываясь. Какой-то местный торговец притащил целый выводок щенков, у одного было шесть ног, у другого — две, а у третьего — четыре глаза на голове. Он предложил Глэнтону купить их, но тот прогнал торговца прочь, а щенков пригрозил пристрелить.

Бычка обглодали до костей, кости унесли, из разрушенных зданий притащили стропила и навалили в огонь. К тому времени многие из отряда Глэнтона шатались вокруг нагишом, а вскоре уже плясали под аккомпанемент судьи, который наигрывал на раздобытой где-то скрипке грубой работы, сброшенные шкуры дымились, распространяя вонь, чернели от пламени, и в воздух взлетали красные искры, словно души обитавших в них малых сих.

К полуночи горожане разошлись, а по городу ходили вооружённые голые люди и колотили в двери, требуя выпивки и женщин. В первые утренние часы от костров остались кучки углей, и ветер носил по грязным улочкам лишь отдельные искорки. Вокруг костра бегали одичавшие собаки, выхватывая из него почерневшие остатки мяса, а бойцы лежали нагишом в дверных проёмах, свернувшись калачиком, обхватив локти и похрапывая на холодке.

К полудню они снова бродили по улицам с покрасневшими глазами, вырядившись по большей части в новые рубашки и штаны. Когда они пришли к кузнецу за оставшимися лошадьми, тот уговорил их задержаться на выпивку. Кузнеца, невысокого коренастого мексиканца, звали Пачеко, и вместо наковальни у него был громадный железный метеорит в форме большого зуба. Судья на спор приподнял этот зуб, а потом, тоже на спор, поднял над головой. Несколько человек протиснулись вперёд, чтобы пощупать железную глыбу и качнуть её, и судья не упустил возможности пройтись насчёт того, что небесные тела состоят из железа, рассказать об их силе и возможностях. На земле прочертили две линии, одна в десяти футах от другой, и ставки были сделаны в третий раз — тут были и монеты из полудюжины стран, золотые и серебряные, и даже несколько boletas, или дисконтных векселей, с рудников Тубака. Судья ухватил эту огромную глыбу, летевшую неизвестно сколько тысяч лет из не поддающегося воображению края вселенной, поднял над головой, постоял, пошатываясь, а потом ухнул вперёд. Она перелетела отметку на целый фут. Судье ни с кем не пришлось делить деньги, наваленные на потник у ног кузнеца, потому что делать ставку на этот раз не пожелал даже Глэнтон.

XVII

Выехали в сумерках. Капрал, вышедший из будки над воротами, велел им остановиться, но они и не подумали. Двадцать один человек, собака и тележка с принайтовленным, словно для морского путешествия, идиотом в клетке. За клеткой был привязан бочонок из-под виски; его они осушили накануне вечером. Бочонок разобрал и снова сколотил человек, которого Глэнтон назначил временным бочаром экспедиции, и теперь в нём находилась сделанная из обычного овечьего желудка фляга примерно с тремя квартами виски. Флягу эту пристроили изнутри к отверстию, а свободную часть бочонка заполнили водой. Снаряжённые таким образом, они выехали через ворота за стены в простиравшуюся перед ними прерию, которая подрагивала в разделённом на полосы сумеречном свете. Тележка подскакивала и скрипела, а вцепившийся в прутья клетки идиот резко и хрипло покрикивал, глядя туда, где недавно было солнце.