Советские танковые асы - Барятинский Михаил Борисович

А восток медленно светлел. Уже можно было различить крыши домов и темные коробки танков. „Пора!“ Гудзь неслышно закрыл верхний люк, все встали по местам.

— Бьем по головному.

Лейтенант Старых припал к прицелу, башня пришла в движение, орудийный ствол, приподнявшись, на секунду замер, и тут же прозвучал выстрел. Через перископ Гудзь видел, как передний вражеский танк вздрогнул и словно засветился изнутри. Языкастое пламя побежало по броне.

Танкисты понимали, что дорога каждая секунда. У немцев, видимо, не было организовано дежурство в танках. Пока они не заняли боевые места, следовало нанести им максимальный урон. Выстрелы, казалось, слились в один, так малы были интервалы. Еще одна вражеская машина окуталась дымом. Загорелась третья.

В сплошном дыму Гудзь не видел радиста, припавшего к пулемету. Но пришло время и ему открывать огонь. К танкам со всех сторон уже бежали немецкие танкисты, надо было хоть на минуту задержать их, хоть нескольких вывести из строя. Загорелись еще два танка противника. И в этот момент оглушительный удар потряс башню. Померк свет, огненные брызги накрыли людей, впиваясь в лица и руки, запахло горелым металлом. Павлу показалось, что он сидит в железной бочке, по которой ударили кувалдой. И сразу же пропали все звуки: так плотно заложило уши. „Отвоевались“, — обожгла мысль. Но, оглядевшись, Гудзь увидел, что все члены экипажа на своих местах, башня подвижна, пушка послушна. Стало ясно: вражеский снаряд угодил в танк, но броня выдержала.

В который раз за долгие месяцы войны лейтенант мысленно благодарил тех, кто создал КВ. Но времени на размышление не было. Экипаж стрелял без остановок. Весь пол башни был завален горячими гильзами, вентилятор не успевал отсасывать пороховые газы. В это время в корпус танка попал еще один вражеский снаряд.

Заряжающий Саблин, хватаясь за поручни, стал медленно опускаться вниз. Гудзь соскочил со своего места и заменил Саблина. Но через минуту тот очнулся. От едкого дыма и напряженной работы боец на миг потерял сознание. Вернувшись к перископу, Гудзь увидел: одни вражеские танки пылали, у других были покорежены гусеницы. Остальные расползались в стороны, огрызаясь огнем. А позади уже слышалось „Ура!“. Пехота поднялась в атаку. Кто-то из бойцов вскочил на броню, стреляя из автомата.

— Вперед! — подал Гудзь команду механику-водителю.

Танк через кустарник выскочил к деревне, подминая под себя орудия, давя гусеницами убегающих немецких солдат. Наша пехота ворвалась в Нефедьево.

Но вот смолкла пушка, затих пулемет. Кончились боеприпасы. Стало слышно, что мотор работает с перебоями. Механик-водитель развернул израненный KB, оставил за одним из домов. Когда Гудзь, качаясь от угара и усталости, с помощью подоспевших бойцов вылез из башни, он не узнал свой танк. Белая краска чуть ли не вся полностью облетела, но и зеленой, которой был покрыт корпус, почти не осталось. Повсюду, как оспины, чернели круги окалины. 29 снарядов оставили на броне свои вмятины, но ни один не пробил ее насквозь.

Три часа длился этот необычный и неравный бой. Одним экипажем KB было сожжено десять вражеских танков, раздавлено несколько противотанковых орудий, около четырехсот солдат врага уничтожено гусеницами и пулеметным огнем».

Оставляя в стороне некоторые «художественности» и преувеличения статьи типа доносившихся из села «пьяных голосов» и раздавленных гусеницами 400 вражеских солдат, можно утверждать, что бой Павел Гудзь провел мастерски. Грамотно выбрав и скрытно заняв позицию, он заложил основу успешного выполнения боевой задачи. При этом в полной мере использовал преимущество KB перед немецкими танками в броневой защите и вооружении.

Любопытно отметить, что о результатах этого неравного поединка рассказывал руководитель советской профсоюзной делегации, председатель ВЦСПС Н. Шверник на массовом митинге в Лондоне в начале февраля 1942 года. Он сказал: «На одаом из участков Западного фронта танк лейтенанта Гудзя спешил на поддержку атаки пехоты. Завязался горячий бой одного советского танка с 18 фашистскими. Один против 18. Советский танк методически выводил из строя один танк за другим. Вскоре на поле боя уже насчитывалось 10 сожженных и подбитых немецких машин. Тем временем наши славные пехотинцы наседали на врага, который не выдержал натиска и побежал. Танк преследовал отступающих, давил их гусеницами и расстреливал из пулемета. На поле боя осталось до 400 гитлеровских бандитов, которые никогда не увидят не только Москвы, но и Берлина. Несмотря на полученные танком 29 вмятин, героический экипаж машины оставался до конца боя, блестяще поддерживая пехоту».