100 великих узников - Ионина Надежда

В 1728 году Беранже издает очередной сборник песен, в который включил наиболее резкие свои стихи, высмеивающие короля, его придворных, священников и других "врагов народа", старавшихся доказать, что сам Бог хочет, чтобы бедные беспрекословно подчинялись и терпели нужду. Одно из стихотворений называется "Ангел-хранитель", и в нем Беранже приводит рассказ бедняка-оборванца, который родился на соломе, питался кое-как, потом пошел в солдаты и потерял в сражении ногу. Он уже не мог работать, есть ему было нечего, и солдат совершил кражу, за что его посадили в тюрьму. И когда бедняк спросил своего ангела-хранителя, как же все это случилось, ему ответили: ты родился на соломе, но ведь солома была свежая; тебе нечего было есть, но тебе дали суму умершего монаха, чтобы ты мог побираться… Тебе оторвало ногу, но останься она, — то могла бы заболеть и т д.

Весть о преследовании по суду застала поэта в Гавре, но он немедленно возвратился в столицу. Накануне суда влиятельные "благодетели" посоветовали Беранже раскаяться, и тогда он будет приговорен к минимальному наказанию. Они ведь хлопочут о его здоровье, от него же требуется только одно — не являться в суд, и тогда он заочно вынесет самый мягкий приговор. Но Беранже на это ответил: "Если ведешь войну с правительством, смешно жаловаться на удары, которые оно тебе наносит, и неловко предоставлять ему случай проявлять свое великодушие, смягчая удары".

Опять судебный зал, полный народу, и в полдень 10 декабря 1828 года "суд исправительной полиции" приступает к рассмотрению дела Беранже. На этот раз поэту предъявили много обвинений: и оскорбление короля, и богохульство, и проповедь безнравственности, и возбуждение ненависти и презрения к властям… Во всей книге не нашлось ни одной песни, которая бы, по утверждению суда, чего-нибудь не оскорбляла и не возбуждала. И потому королевский прокурор Шамионе заявил: "Тюрьма ничему не научила Беранже, видимо, срок наказания был уж слишком мал". На этот раз поэта присудили к 9 месяцам заключения в тюрьме Ла-Форс, уплате штрафа в 10 000 франков и возмещению всех судебных издержек в 1500 франков. У Беранже никогда не было таких денег, и ему грозила бы долговая тюрьма, но друзья значительную часть штрафа покрыли по подписке На их призыв помочь национальному поэту откликнулись сотни французов, чего власти совсем не ожидали.

Больному Беранже в его почти 50-летнем возрасте нелегко было чуть ли не целый год провести в тюрьме. Но ему помогало участие друзей и незнакомых людей, которые приходили к нему ежедневно. И приходило посетителей так много, что поэт даже шутливо просил начальника тюрьмы дать ему, наконец, покой и ограничить время посещений до нескольких часов в день. Молодые поэты посвящали свои стихи Беранже, "томящемуся в оковах", и слагали гимны в его честь. К поэту пришли и вожди нового литературного течения — романтизма: В. Гюго, Сент-Бев, А. Дюма. Посещать узника можно было до четыре часов дня, позже дверь в его камеру запирали, и поэт проводил вечера в полном одиночестве. Но он не скучал: с ним его любимые авторы Ф. Рабле и М. Монтень, произведения которых он всегда был готов перечитывать. С ним перо, чернильница и бумага, — и он работал над новыми песнями.

Однако о заключенном поэте не забывали и враги. Однажды они устроили в камере Беранже обыск: перетряхнули белье, шарили под кроватью, пересмотрели все рукописи, книги и даже рылись в его карманах. Обыск этот был связан с тем, что Беранже приписали песни, на самом деле ему не принадлежавшие. После обыска начался допрос, но полицейским не удавалось ни выудить от поэта нового признания, ни добыть в его камере каких-либо "улик", чтобы состряпать еще одно дело…

В день выхода Беранже из тюрьмы полиция опасалась народных демонстраций, и потому поэта решили выпустить "потихоньку" — на день раньше положенного срока. Впоследствии он вспоминал: "Очутившись на свободе после девятимесячного заключения, я прогулялся по бульварам с такою же беззаботностью, словно только что вышел из дому". А друзья, прослышав о том, что поэт на воле, завалили его приветами и приглашениями; каждый старый и новый знакомый хотел видеть его у себя. Рассказывают, что после выхода из тюрьмы Беранже пришлось сделать не менее 350 визитов…

"Государственный преступник царства Польского"

В декабре 1830 года по личному указанию императора Николая I в один из казематов Шлиссельбурга был заключен Валериан Лукасиньский. В письме на имя коменданта крепости говорилось: "государственного преступника Царства Польского содержать самым тайным образом, чтобы, кроме вас, никто не знал даже его имени и откуда он привезен".