100 великих казней - Авадяева Елена

26 октября 1440 года в Нанте после молитвы и покаяния Жиль де Рэ (накануне отлученный от церкви) был задушен, а его тело положили на погребальный костер вместе с телами двух его сообщников (Анри Гриара и Пуату). Затем, однако, его родственникам было разрешено взять тело, прежде чем огонь доберется до него, и поместить в ближайшую кармелитскую церковь.

Судебное разбирательство по делу барона де Рэ выглядело как незаконное. Ни один из 5000 слуг барона не был вызван в суд для дачи показаний, незначительные показания вообще не заслушивались, а его собственные приближенные подвергались пыткам и, дав показания против барона, освобождались. Прелати, который был так же виновен, как и барон, был освобожден герцогом Анжуйским после нескольких месяцев пребывания в церковной тюрьме. Чтобы барон не отрекся от признания, ему была обещана «милость» в виде удушения перед сожжением. Уже хронист XV века Монстреле высказывал свои подозрения по поводу обоснованности суда: «Большинство дворян Бретани, особенно те, что находились с ним в родстве, пребывало в величайшей печали и смущении от его позорной смерти. До этих событий он был более знаменит как доблестнейший из рыцарей».

Многое в этой истории вызывает сомнение. Заставляет насторожиться странный факт: когда изверга-детоубийцу вели на казнь, его приветствовала толпа; видимо, она не очень доверяла тому, что говорилось на суде. Слуг и Перрину Мартен допрашивали под пыткой настолько жестокой, что «колдунья» не пережила ее. Анри Гриар и Пуату путались в числе убитых детей — называли цифры от 140 до 800. Даже если они были не сильны в арифметике, остается непреложным фактом, что в замках маршала не нашли ни одного трупа. К тому же надо учесть, что в то время во Франции ежегодно исчезали не менее 20 тысяч мальчиков и девочек. Доказаны были лишь занятия алхимией. Любопытно также и то, что, узнав о намерении расследовать его преступления, Жиль согласился на то, чтобы его предали церковному суду. Это также, пожалуй, признак невиновности.

В число судей были назначены злейшие недруги барона. К ним относился и давно враждовавший с Жилем епископ Жан де Малетруа, и сам герцог Иоанн V, который еще до окончания расследования отписал имения барона своему сыну. Жиль де Рэ сознался в своих преступлениях, но, вероятно, сделал это, чтобы избежать самого страшного для такого верующего христианина, каким был барон, наказания, как отлучение от церкви (его отлучили от церкви в ходе процесса, а потом сняли отлучение). Некоторые историки недаром сравнивают процесс по делу Жиля де Рэ с судом над тамплиерами: и там и тут вымышленные обвинения, сфабрикованные, чтобы создать предлог для захвата имущества осужденных. История Жиля де Рэ окружена созданной в ходе процесса легендой, поэтому уже трудно или невозможно разглядеть подлинные черты человека, бывшего некогда сподвижником Жанны д'Арк.

Тем не менее этот человек вошел в легенду под прозвищем «Синяя Борода», сделался любимым героем французских сказок, стал предметом множества научных исследований и художественных произведений и потому занял достойное место в списке «великих казненных».

САВОНАРОЛА

Конфликт между нищенствующим флорентийским монахом Савонаролой и наместником Христовым папой Александром Борджиа в конце 15-го столетия принадлежит к числу самых ярких и драматических событий средневековья. Суд над Савонаролой был одним из главных обвинений, которые столетиями выдвигал суд истории против Александра VI.

Джиролама Савонарола был родом из Феррары, но вся его деятельность была связана с Флоренцией — богатой торговой республикой, центром ремесленного производства. Это родина Данте, Петрарки, Боккаччо, гуманиста Поджио Браччиолини, стараниями которого были разысканы творения великих древнеримских писателей и историков, в том числе Тацита. Флорентийцами были Джотто и Боттичелли, гениальный Леонардо да Винчи, современник Савонаролы. Во Флоренции творили Рафаэль и Микеланджело…

Во второй половине XV века в Риме Возрождение переживало свой расцвет. Вечный город открывал перед изумленным взором пробудившегося человека столетиями скрытое древнее величие. Культура итальянского Ренессанса уже достигла черты, отделявшей весеннюю свежесть от буйного летнего цветения. Папы выступали усердными собирателями античных рукописей, не жалели ни сил, ни средств на розыски в монастырях пергаментов, на которых сохранились сочинения Плиния или Тита Ливия, привлекали к своему двору великих художников. И в то же время это Рим жадного, прожорливого, ненасытного, как саранча, духовенства. Духовенство этого периода отличается отношением к церковным чинам и титулам исключительно как к средству достижения чисто земных целей, личного преуспеяния, обогащения, удовлетворения алчности и гложущего честолюбия. Все это столь ярко воплотилось в фигуре папы Александра VI, что знаменитый «яд Борджиа», с помощью которого он устранял неугодных ему лиц, стал в глазах современников символом порчи нравов, отравы, губившей как церковь, так и общество. Противникам римской курии бросались в глаза подчеркнутый отказ высшего духовенства от аскетизма, равнодушие к религии, поглощенность светской литературой и искусством. Поклонение языческой красоте вытеснило интерес к моральному самоусовершенствованию, породило забвение самих основ христианского вероучения. Так или примерно так формулировались обвинения, исходившие от многочисленных противников Рима.