Контрольная молитва - Серегин Михаил Георгиевич

Дождь шел и на следующий день, и на следующий… Отец Василий изредка звонил Ольге, чтобы удостовериться, что все у нее в порядке, да и просто потому, что страстно хотел услышать ее голос, мягкий, певучий…

Парфен признаков своего существования не подавал, но и не подсылал более никого, возможно, потому, что нашлись дела поважнее мести зарвавшемуся попу. Но отец Василий был на него не в обиде. Священник умел смотреть опасности в лицо, но гораздо более этого он ценил покой. Единственное, что его по-настоящему печалило, – невозможность нежно и неспешно раздеть свою Олюшку, бережно уложить ее в постельку и прижаться лицом к ее теплому, мягкому, пряно пахнущему телу.

В тот день на всем Поволжье окончательно воцарился пришедший со Скандинавии холодный циклон. Температура упала до четырнадцати градусов, что в сочетании с промозглой сыростью заставило усть-кудеярцев вспомнить о теплых вещах и надвигающейся осени. Отец Василий возвращался домой на своих «Жигулях», но в этот раз вопреки обыкновению впервые не заехал «отметиться» на стройку, а сразу припарковал машину у шашлычной.

Анзор уже соорудил над мангалом жестяной козырек, чтобы дождь не мешал работе и можно было нормально делать деньги из дешевого заветрившегося мяса. Но в это раз отец Василий увидел его не сразу.

Анзор стоял у застекленного ларька с напитками и улыбался священнику застывшей, словно деревянной улыбкой. Отец Василий вгляделся и подумал, что Анзору следует хоть изредка давать себе отдохнуть; шашлычник явно был нездоров. Несмотря на довольно прохладную погоду, по лицу Анзора, обессиленно притулившегося к стеклянной витрине ларька, обильно тек пот. Он катился по лбу, прямо от линии волос, стекал по скулам, огибал растопыренные улыбкой усы и, минуя золотозубый рот и щетинистый подбородок, стремительно скользил по шее и исчезал за воротником.

– Здравствуйте, батюшка, – едва выговорил Анзор и дернул кадыком.

Отец Василий встревоженно кивнул и хотел было пройти под тент, когда заметил Веру. Молодая женщина стояла, нагнувшись над каким-то дальнобойщиком, и вроде как принимала заказ. Но ее глаза смотрели прямо на священника, и были эти глаза наполнены болью и тревогой.

Отец Василий удивленно приостановился.

– Уходите, – одними губами прошептала Вера. – Уходите.

Отец Василий совершенно растерялся. Он быстро огляделся, чтобы убедиться, что это относится к нему, но никого вокруг не увидел.

– Там, – показала глазами Вера. – Там он…

– Что такое? – тихо переспросил священник.

– Там, – снова показала Вера глазами. – Парфен.

Отец Василий перевел взгляд туда, куда показывала Вера, но это место под тентом загораживал собой истекающий потом Анзор.

– Анзор, – тихо спросил отец Василий. – Ты как, двигаться можешь?

Шашлычник кивнул и сглотнул одновременно.

– Сходи к своему мангалу, мне кажется, твой шашлык сгорел.

Анзор удивленно вскинул брови. Он отлично знал, что никакого шашлыка на огне нет.

– Сходи, – тихо приказал священник, и, едва Анзор отошел, он увидел человека, встречи с которым искал и боялся столько дней. За столиком в самом углу сидел Александр Иванович Парфенов собственной персоной.

Он сидел, сложив руки на коленях и откинувшись на спинку пластикового стула.

Отец Василий подошел, взял свободный стул и сел строго напротив.

Они просидели так минуту или больше, поедая один другого глазами, пока Парфен не решил, что хватит.

– Ну здравствуй, поп, – без тени своей обычной усмешки произнес он.

– И ты будь здоров, Парфен, – ответил на приветствие священник. – Я тебя ждал.

– Мне передали.

– И ты догадываешься зачем? – спросил священник.

– Расскажи, я послушаю.

– Я устал от твоих кровавых игрищ, Парфен, – внятно произнес отец Василий. – И не только я устал, весь Усть-Кудеяр от тебя устал.

– Ты за себя отвечай, сучья порода, – с угрозой одернул священника Парфен. – Не бери на себя больше, чем надо.

– Ну если базар по понятиям пошел, – серьезно произнес отец Василий, – то за суку ответить придется.

– Вот он я. Сможешь – спроси.

– Я сюда не на разборки пришел, я – священник, а не вор. Сечешь отличие?

– Ты мент.

– Хватит пустых слов, – покачал головой священник. – Ты и сам знаешь, что это не так, иначе за один стол со мной бы не сел. Хочешь понять, что произошло, обходись без наездов.

– Я что-то не догоняю, – впервые опустил глаза к столу Парфен. – Говоришь, не мент, да только ухватки не спрячешь. Не поповская у тебя повадка.