Алмазы Якутии - Серегин Михаил Георгиевич

– Сын и внуки живут на Ойунского, а я здесь. Десять лет, как похоронила мужа. А сама вот жива.

Егор не стал говорить Туярыме о смерти Кюкюра. Зачем расстраивать якутку? Об оставленном Кюкюром клочке шкуры он тоже не стал спрашивать, решив отложить разговор до более удобного момента.

Туярыма, похожая своим отстраненным видом на статую Будды или на Чингисхана, бесстрастно глядящего на движущееся мимо холма бесчисленное войско, даже не поинтересовалась, куда держит путь Егор и как он оказался в этих краях. Егор был признателен ей за такое мудрое равнодушие. Ему надоело врать.

– Устали с дороги, – неуловимо улыбнулась Туярыма-младшая, – может, баню?

Улыбка растаяла в ее многочисленных морщинах.

– Хорошо бы, – обрадовался Егор, проводя ладонью по подбородку, заросшему многодневной щетиной.

Туярыма кивнула с неизменным флегматичным видом и тяжело поднялась со скамейки. Попыхивая трубкой, посмотрела неожиданно внимательно на Вилена Михайловича.

– А твое лицо мне кажется знакомым, – усмехнулась она так, словно не доверяла своей памяти, – хотя…

Она выпустила сизое колечко дыма и, покачав головой в ответ на свои неспешные раздумья, вышла из избы.

– Чудная бабка, – передернул плечами с насмешливой улыбкой Вилен Михайлович. – Знакомая?

– Знакомая знакомого, – нехотя процедил Егор.

Общество охотников несказанно его раздражало. Из-за них он не мог поговорить с Туярымой-младшей об интересующем его деле. Приходилось выгадывать и беспокоиться.

– Как они тут живут! – отвесил глупую реплику Пашка, решив поддержать разговор.

– А про баньку она хорошо напомнила, – удовлетворенно крякнул Вилен Михайлович. – Что может быть лучше бани и самогона?

– Ага, – поддержал Пашка.

– Пойду помогу ей. – Егор выскользнул из избы.

– Мы не ошиблись, – подмигнул сыну Вилен Михайлович, когда они остались одни.

– Может, он просто зашел к ней по пути, обогреться и помыться, – сомневался Пашка.

Егор нашел Туярыму в предбаннике.

– Кюкюр сказал мне, что когда-то давно просил вас сберечь кусок шкуры, – начал он.

Туярыма разогнулась над тазом и внимательно посмотрела на Егора. Ее прищуренные глаза и горькая складка у рта свидетельствовали о том, что вопрос Егора пробудил в ней нерадостные воспоминания.

Но Егор по-прежнему не мог понять, известно ли Туярыме что-нибудь о зарытых алмазах или нет.

– Да, он оставлял мне кое-что, – спокойно сказала она, – какой-то клочок, но не знаю, сохранился ли он еще.

– А как узнать?

– Надо посмотреть, – усмехнулась женщина. – Из-за этого клочка, думаю, и пострадали его родители, – печально добавила она.

Егор про себя дополнил список пострадавших самим Кюкюром.

– Так ты говоришь, что женишься на его дочери? – пронзительные черные глаза-щелочки с легким недоверием смотрели на Егора.

Родионов кивнул. На душе у него стало уныло и сиротливо.

– А те двое? – спросила Туярыма.

– Охотники, повстречались в лесу…

Якутка с сомнением покачала головой.

– Лицо старого мне кажется знакомым, – раздумчиво повторила она.

– Такое иногда бывает: человека никогда не видел, а чудится, что видел, – смущенно улыбнулся Егор.

– Да, – как-то неопределенно произнесла старуха, затапливая печь, – давно это было…

Егор не понял, о чем она говорит, но переспрашивать не стал. Они вместе вернулись в избу. Разговор не клеился. Туярыма ни о чем не спрашивала, а Егор, который, сам не зная, почему не сказал о смерти Таныгина, чувствовал себя неловко. Поэтому все бездумно пялились в подрагивающий черно-белый экран.

Хозяйка изредка отрывалась от своего вязания, вставала и куда-то выходила, наверное, проверить печь, мимоходом принося и выставляя на стол какие-то продукты.

– Ну, идите, баня готова, – вернувшись в дом в очередной раз, сказала Туярыма.

Попариться и смыть с себя пот и грязь многодневного путешествия оказалось для Егора жутко приятным делом. Его спутники, взглянув на раны Егора, только уважительно кивнули.

Вытеревшись чистыми полотенцами, которые они нашли в предбаннике, Яковенко томно откинулись на деревянных лавках. Егор в это время занимался стиркой нижнего белья. Повесив его над горячей печкой, он натянул одежду прямо на голое тело и вернулся в избу.

– Мы еще разик зайдем, – сказал ему Вилен Михайлович.

– Ладно, – согласился Родионов.

Когда он зашел в дом, стол был накрыт, а хозяйка сидела перед телевизором все с тем же отстраненным видом. Егор не напоминал ей о куске шкуры с планом, и решил уже, что старуха забыла о его просьбе. Но Туярыма подняла с колен небольшую берестяную шкатулку с орнаментом и, открыв крышку, достала оттуда грязно-серый лоскут.