Алмазы Якутии - Серегин Михаил Георгиевич

– Погоди, Максимыч, – остановил его Карагодин, которому стала надоедать эта тягомотина. – Ты спроси у них, – он хитро сощурился, – где сошел их попутчик?

– Да, где? – переспросил майор. – Вы сказали, что вышел он давно, а следы его здесь, рядом с вашей машиной. Значит, когда мы вас остановили, он был в кабине? Врете, парни. А это уже не только пособничество, но и укрывательство.

– Ничего мы не врем, – уверенно произнес Виктор, – как сказали, так и было. А чьи здесь следы – мы не знаем.

– Его, чьи же еще? – презрительно поморщился майор. – Следы свежие. А раз есть следы, значит, был человек, который вышел из вашей машины.

– Он вышел раньше, – упрямо твердил Виктор.

– Как же он оказался в этом месте? Он что, летает?

– Так это… – Виктор прикинулся шлангом, – может, он на прицеп забрался, когда мы его ссадили…

Майор посмотрел на Карагодина.

– По-вашему, – Карагодин теперь сам задавал вопросы, – он несколько километров ехал на бревнах? При пятнадцатиградусном морозе?

– Не знаю, – Виктор честно пожал плечами. – Если это преступник, как вы говорите, то он должен заметать следы. Мы бы могли сообщить, где он нас оставил, тогда вы бы знали и легко его сцапали. Вот он и устроился на прицепе.

– Тогда почему вы не сообщили? – Карагодин повысил голос.

– Так у нас же ни рации, ни телефона, – слабо улыбнулся Виктор. – Добрались бы до первого автомата и сразу бы сообщили. Да мы еще и напуганы были, он все время нам пушкой под ребра тыкал…

Карагодин чувствовал, что ребята лукавят, но ничего поделать с этим не мог. Не за что было ухватиться. Майор тоже несколько сник.

– Ладно, Максимыч, – Карагодин повернулся к майору, – черт с ними, пусть катятся ко всем чертям. Если будет нужно, мы их везде достанем.

На дороге запрыгали снопы фар, отразившиеся в зеркале заднего обзора. Майор выпрыгнул из «КамАЗа» и вышел на дорогу. Машина снизила скорость и остановилась. Это был милицейский «уазик».

Переговорив о чем-то с водителем, майор вернулся к Карагодину.

– Все в порядке, джип подняли, – сообщил он.

– Хорошо, – кивнул Карагодин, – оставайся здесь, будешь караулить следы, а я организую поисковую бригаду.

– Чего ж я здесь, всю ночь буду сидеть? – скуксился Максимыч.

– Сколько надо, столько и будешь, – безапелляционно заявил Карагодин.

Он отвернулся от майора и, прикрывая лицо рукавицей, направился к вертолету.

Глава 3

А ведь начиналось все совсем неплохо. За несколько дней до этой злосчастной ночи, когда Родионов только приехал в Якутск. За стенами ресторана «Алдан» тонко и остро поскрипывал морозный якутский март. Если где-то и веяло весной, то в душах собравшихся за длинным столом людей. Их потные возбужденные лица розовато светились в мягком полумраке зала. Резкий пронизывающий ветер и малая плотность населения в сочетании с алкоголем могут дать потрясающий эффект человеческой солидарности.

Зал ресторана, по-провинциальному аляповатый и претенциозный, напоминал пчелиный улей. Жужжание часто перекрывал медвежий рык виновника торжества – Шепелева Семена Никанорыча. Его изрытое оспинами красное лицо напоминало изрезанный ландшафт Якутии. Горные хребты наступали на плоскогорья, те складчато спускались к низменностям, уводящим в свою очередь в прохладные и снежные долины.

– Поддай, поддай еще водки! – грохотал Шепелев, цепляя за локоть пробегающего официанта.

Семен Никанорович разражался икающим хохотом, вытирал салфеткой свой кривоватый, точно Верхоянский хребет, рот и довольно сопел. С напускным равнодушием он следил за Кюкюром Таныгиным, пятидесятилетним якутом, жена которого работала менеджером на его предприятии. У Таныгиных был свой праздник – из Свердловска приехала дочь с женихом. Услышав эту новость, Шепелев пригласил в ресторан все семейство.

Семен Никанорович с размахом отмечал свой юбилей. Ему стукнуло шестьдесят, но в его жилах кипела молодцеватая отвага. Его маленькие масленистые глазки сверкали задором и лукавством. Одна из прикрывающих огромную лысину боковых острых прядей сероватой паклей прилипла ко лбу. Он наобум пригладил ее, стараясь накрыть обнажившийся край лысины, и, подняв рюмку, встал с обитого пестрым гобеленом стула.

На него упал слегка обеспокоенный взгляд его помощника, Захарова Ильи Александровича. Это был длинный нескладный господин со стыдливо топорщившимся под импортной сорочкой брюшком и вялым анемичным лицом. Вялость эта составляла часть его имиджа. Он привык вести деловые переговоры, а одно из главных качества негоцианта, как известно, хладнокровие.