Бульдожья схватка - Бушков Александр

Когда за ошарашенным Фомичом закрылась дверь, Петр ухмыльнулся вслед — крохотный микрофончик надежно прилип к лацкану лысого, с изнанки, в таком месте, где случайно его не обнаружишь. Не теряя времени, включил транзистор, настроенный на определенную частоту. И всего тридцатью секундами позже уже слушал, оскалясь, как Фомич орет в мобильник, сообщая о непредвиденных осложнениях и требуя незамедлительной личной встречи.

Едва сообразив по репликам Фомича, что Пашка на немедленную встречу согласился, выскочил из кабинета и в темпе добрался до «спецотдела». Влетел в подземный ход, припустил по нему. Вовремя — когда он закрывал за собой дверь в квартиру, сзади послышались торопливые шаги.

Выскочив из подъезда, огляделся в поисках машины с тем номером, о котором предупредил Земцов. Ага, вот она, белая «девяточка». И «Запорожец» Фомича неподалеку…

Прыгнул на сиденье, сполз так, что голова была на уровне верхней кромки дверцы. Фомич, правда, не озаботился глазеньем по сторонам — как бомба, влетел в свой ублюдочный автомобиль…

Правда, хотя и находился в растрепанных чувствах, не забывал проверяться, в точности как в прошлый раз. Однако Петр принял свои меры, избегая обнаружения.

Оказавшись во дворе — совсем не там, куда в прошлый раз привозил его Косарев, у Пашки, надо полагать, не одна хаза, — выбрал удобное местечко. откинулся на сиденье и с удовольствием слушал, как расстроенный Фомич живописует их разговор. Лысый так и кипел от возмущения, словно Петр залез в его собственный карман и потребовал денежек, отложенных на спокойную старость.

— Все? — послышался спокойный Пашкин голос.

— А что, мало? — огрызнулся Фомич. — Это ж ни в какие ворота…

— Почему? — раздался голос Елагина (о, и Митенька там!). — Вполне естественные, я бы сказал, желания. Наш манекенчик малость пообтерся и смекнул, что продешевил. Знаете, господа, я ему даже аплодирую. Я-то думал, он полный сапог, а у него вполне умные мысли рождаются…

— Ну, позволь!

— Нет, ну не глупая же мысль?! Вот откажись он от миллиона баксов — это как раз было бы глупо, — Хохотнул Елагин. — А когда миллион требуют — это вполне умно.

— Пожалуй что, — поддакнул Пашка.

— Так вы что?! — негодующе взвыл Косарев. — Платить намерены?

— Фомич, — мягко сказал Пашка. — Уж извини, но ты в последнее время что-то поглупел… Опять с Милкой нелады?

— Да причем тут Милка!

— Не в ней дело… Фомич, я тебя не узнаю. Истерику поднял, сорвался с фирмы… Какого хрена?

— Но он же сказал, что может не подписать… Послышался деланный, демонстративный вздох Пашки:

— Фомич… Честно, глупеешь. Он, изволите ли видеть, потребовал миллион… Кто тебе мешал пообещать? Тихо и спокойно? От моего имени? А ты…

— Как он сказал, говоришь? — вклинился Елагин. — «На всю оставшуюся жизнь»? Фомич, ты что, запамятовал, сколько у него осталось этой самой жизни? С гулькин хрен… Или ты собрался его после завершения операции на белом свете оставить? Денежки отслюнить, водкой напоить, с Милкой в постель положить?

«Ну, спасибо, Митенька, — подумал Петр, зло кривя рот. — Объяснил все без недомолвок, чтобы никаких иллюзий не оставалось. Спасибо, золотой мой, бриллиантовый…»

— Извините, — послышался смущенный, вялый голос Косарева. — И в самом деле недодумал. Нервы… не железные ведь. Что будем делать?

— Жопу заголять и бегать, — хохотнул Пашка. — Возвращайся в темпе, пообещай миллион, пообещай луну с неба… Хоть собственную задницу. Лишь бы он больше ни разу не взбрыкнул. Пусть питает любые иллюзии. Твоя задача — сделать так, чтобы он до самого конца оставался спокоен, весел и доволен жизнью. И боже тебя упаси на доверенном тебе фронте работ хоть в малости напортачить… Ну давай, финансовый мой, в темпе поспешай!

Вскоре Фомич вышел из подъезда, утирая платком лысину, сел за руль и выехал со двора, от расстройства чувств едва не столкнувшись со въезжавшим «Москвичом». Водитель «Москвича» высунулся в окно и высказал все, что думает о «Запорожцах» вообще и этом, конкретном, в частности. Страдальчески улыбнувшись, Фомич развел руками, свернул на магистраль и скрылся из виду.

Петр по-прежнему держал возле уха приемничек — Фомич выскочил без пиджака. Видимо, снял его там, повесил куда-нибудь на стул, а потом в крайней растрепанности чувств и не вспомнил. Тем лучше, послушаем еще, что они там интересного скажут, оставшись наедине…