Охота на волков (Живым не брать) - Соболев Сергей Викторович

— Дольникова примерно год назад перенесла тяжелую психическую травму, — сделав над собой усилие, сказал Бушмин. — Как вы полагаете, она способна адекватно оценивать действительность? Вы не заметили у нее каких-то... отклонений?

Женщина опять покачала головой.

— Во-первых, я не психиатр, а врач-терапевт. Ну а во-вторых, не всегда мотивы собственных поступков ясны даже тому человеку, который их совершает. Не только женщины, но даже более рациональные мужчины порой решают свои проблемы не серым веществом, а сообразуясь вот с этим...

Она приложила руку к груди.

— Так вот... Конечно, утверждать, что Аня в полном порядке, я не могу, потому что такие трагедии, как случилась с ней, даром никому не проходят. Она очень цельная и достаточно сильная личность, поэтому ей как-то удавалось держать себя в руках и не показывать своего горя на людях... Я заметила почти сразу, что наша новая девочка, извините, что так назвала ее, но она еще очень молода... Так вот, я обратила внимание, что Аня очень и очень переживает по какому-то поводу. Однажды у нее ночью был нервный срыв. Она все плакала, плакала, да так горько-прегорько... Вот тогда она и призналась, что сравнительно недавно погиб ее муж и что она потеряла ребенка на восьмом месяце беременности...

Бушмин с трудом проглотил подступивший к горлу ком. Только сейчас он начал в полной мере осознавать, насколько сильно задевает трагическая история, случившаяся с Дольниковой, его самого, как неумолимо и точно проецируется судьба ранее незнакомого ему человека на те далеко не простые жизненные обстоятельства, в которых существует не только он сам, Андрей Бушмин, но и один очень близкий ему человек.

И даже не один, а два, потому что под материнским сердцем бьется уже сердечко маленького существа — это ведь тоже его родная плоть...

— Даже не знаю, как точно сформулировать следующий вопрос, — продолжил он после довольно продолжительной паузы. — Вы говорили, что Дольникова хотела взять в одном из сиротских приютов ребенка — с тем чтобы усыновить его и в дальнейшем воспитывать как собственного... Я правильно вас понял?

— Да, именно по этой причине, как мне сдается, Аня и приехала в Слепцовскую. — Вера Николаевна задумчиво покивала головой. — Она довольно подробно расспрашивала меня об этом — и в плане юридической процедуры, и просто по-житейски... Например, какого возраста предпочтительнее брать ребенка, разрешат ли ей взять грудничка или на этот счет существуют какие-то запреты. Намерения, насколько я поняла, у нее были самые серьезные. И еще... Она хотела непременно мальчика.

— А как вы сами оцениваете эту ее затею? — спросил Бушмин. — Что вы сами посоветовали Дольниковой?

Женщина внимательно посмотрела на «Васильева», раздумывая, стоит ли посвящать малознакомого человека в столь деликатные вопросы.

— По этому поводу могу сказать только одно. Если Аня станет заботиться о ком-то, если у нее появится такая возможность, то ей тогда значительно легче будет справиться со своим горем. В противном случае... если она будет жить только прошлым, болью своих утрат, то это прошлое может целиком разрушить ее личность.

— Если я не ошибаюсь, в станице есть Дом малютки... Вы не в курсе, почему она не захотела взять ребенка здесь, где ей проще было бы договориться обо всем, включая и юридические формальности? Зачем она вообще отправилась в Чечню?

— Каждый человек вправе поступать так, как ему диктуют разум и сердце, — на сей раз уклончиво ответила Аксенова. — Что касается поездки в Чечню, то Анна поставила меня перед фактом. Не скажу, что я была в восторге от этой ее затеи, но она сделала выбор, и сделала его сама. Она бы и без нашей помощи попыталась осуществить свои планы, я в этом уверена, поэтому препятствовать ей не было никакого смысла.

Повернувшись к окну, женщина прислушалась к звукам, доносившимся снаружи. Затем поднялась из-за стола и, отодвинув край занавески, стала что-то высматривать, глядя в окно.

— Кажется, наши ребята вернулись из поездки в Гудермес... Пожалуй, я рассказала вам все, что знаю. А теперь, если вы не возражаете...

Она так и не договорила. Дверь распахнулась, и в дверном проеме возник двухметровый богатырь.

— Вот, командир... — Щетинистая рожа Гараса расцвела в улыбке. — Короче, «родственники» сами объявились!

Шагнув в сторону, он поманил кого-то рукой. В следующее мгновение у порога появилась фигура, обряженная в мешковатую эмчеэсовскую куртку. И тотчас же в комнату заглянула вихрастая мальчишечья голова.