Особая миссия (Сборник) - Серегин Михаил Георгиевич

Но это же не Краевский! И даже – не ФСБ! У ФСБ не может быть ко мне никаких вопросов, им и так уже ситуация предельно ясна. У меня есть слишком много материала на них, чтобы со мной о чем-то разговаривать. ФСБ не станет меня уговаривать… И потом – откуда ему известно про мой здравый смысл? Слишком уж нейтральная формулировка. Слишком спокойный тон…

И я решила принять предложение.

Я пристегнула Морозова, который пытался все еще что-то мычать с заклеенным ртом, к какой-то трубе, и выбралась из полуразрушенного здания на освещенное прожекторами пространство… Пистолет, по требованию того же человека, разговаривавшего со мной через мегафон, я отбросила далеко в сторону от себя.

Кому принадлежит голос, который я слышала через мегафон, я вспомнила, когда шла навстречу прожекторам и гадала, что меня ожидает… Этот спокойный и уверенный голос мог принадлежать только одному человеку – майору Чугункову, который вел занятия по спецподготовке на сборах в лагерях МЧС. Переиграть в оперативной обстановке этого человека у меня не было ни малейших шансов. Я помню, еще на сборах он поражал меня тем, что предвидел буквально каждый мой шаг, когда проводил занятия по маскировке или, наоборот, по преследованию. От него невозможно было скрыться… Он, кстати, был моим первым инструктором по спецподготовке, обучал спецприемам и защите от них. Он, Григорий Абрамович и еще очень немногие люди – это как раз те, кто сформировал мои представления об истинном спасателе… Я всегда думаю о них как об учителях.

Но какого черта делает он в Булгакове? И почему следит за мной? Я ничего не понимаю!

Я подошла вплотную к нацеленным на меня автоматам. Остановилась.

– В машину! – услышала я приказ Чугункова. – Где заложник? Ты его застрелила?

Я пожала плечами. Зачем, мол? И забралась в машину, на заднее сиденье. Сейчас же рядом со мной оказался человек, который сел в машину с другой стороны. На переднем сиденье никого не было ни справа, ни слева. Очевидно, везти меня никуда не собирались пока. Значит, будем разговаривать. Интересно – о чем?

Я посмотрела налево и убедилась, что рядом со мной сидит Чугунков.

– Тебя, кажется, зовут Ольгой? – спросил он глухим голосом. – Я это еще помню. Ты была хорошим курсантом. Очень способным…

– Давайте к делу, майор, – ответила я. – Для воспоминаний не совсем подходящая ситуация…

Он усмехнулся.

– Значит, узнала? Я на это и рассчитывал… А раз узнала, скажи мне тогда, глядя в глаза – что заставило тебя пойти на сговор с этими людьми. Страх? Деньги? Глупость? Ты сама психолог. Объясни мне, чтобы я мог понять твои действия…

Я растерялась. Сговор? О чем он говорит? С кем я в сговоре? С губернатором?! Какая чушь! Или он думает, что меня завербовал Краевский? Хороша вербовочка. За последние сутки он меня несколько раз чуть не отправил на тот свет!

Я молчала. Понимал ли Чугунков причину моего молчания? Вряд ли… Это стало видно из того, что он сказал дальше…

– Тебе нечего сказать? Хорошо, если это – стыд… Хуже, если трусость, детское нежелание отвечать за свои поступки… Я никак не ожидал, что ты окажешься связанной с преступниками… И я долго не хотел верить фактам, которые говорили против тебя… Может быть, тобой руководило тщеславие? Ведь тебе поручили помериться силами со своими учителями, мешать своими действиями спецразведке МЧС! Стоило вашей операции удасться, и ты чувствовала бы себя на коне! Объясни мне, что же ты молчишь?!

Я поняла! Он хотел, чтобы я оправдывалась! Я должна была доказывать, что не связана с преступниками! Меня фактически обвиняли в предательстве и заставляли оправдываться… А я не хочу оправдываться! Я не совершала ничего против своих! Почему я должна объяснять, что я честный, хороший человек? Это унизительно и несправедливо! Я прекрасно понимаю, что у всех, кто долго общается с предателями, формируется с годами четкое представление о том, что все вокруг – потенциальные предатели. Так вот – я в это не верю! И не буду оправдываться и доказывать, что я не предательница! Презумпция невиновности не существует только для тех, кто не верит в саму природу человека, кто считает его изначально порочным созданием, кто видит предателей в своих друзьях и близких, во всех, кто вокруг него…

– Нет, Константин Иванович! – ответила я Чугункову. – Оправдываться вы меня не заставите. Я не совершала ничего такого, в чем вы меня обвиняете, значит, и оправдываться мне не в чем! Могу тоже дать вам совет. Факты, которыми вы располагаете, наверняка имеют и другое истолкование, которое вы просто не видите сейчас, ослепленный своей версией, согласно которой я предала наше общее дело! Я не стану оправдываться! Единственное, в чем, может быть, виновата, что с самого начала занялась не своим делом – принялась за поиск настоящей причины булгаковской трагедии…