След тигра - Воронин Андрей

— Я глубоко оскорблен, — заявил Глеб. — Что значит «прилично»? По-твоему, я владею винтовкой прилично?

— Я сказала «очень прилично».

— Все равно это оскорбление. Вот когда будешь владеть этой штуковиной лучше меня или хотя бы не хуже, тогда и скажешь, что я стреляю прилично…

— Да, — опустив глаза, сказала Евгения Игоревна с выражением, которого Глеб, честно говоря, не понял, — ты прав. Беру свои слова обратно. Ты владеешь винтовкой превосходно. Теперь доволен?

— А это правда, — встрял Возчиков, — что вы считаете закон недостаточно суровым? Глеб окинул его внимательным взглядом.

— Да, — сказал он. — В некоторых случаях — да. К примеру, известно ли вам, что каннибализм уголовно ненаказуем? В УК Российской Федерации нет статьи, которая предусматривала бы наказание за людоедство.

— Ты что, серьезно? — поразилась Горобец.

— А ты не знала? Это так, и не только в России, но и на Западе. То есть, Олег Иванович, если суду не удастся доказать, что вы преднамеренно убили этого вашего разнорабочего, — а суду это, понятно, не удастся, да и стараться особенно никто не станет, — то отвечать вам придется только за ту партизанщину, в которой вы так активно участвовали летом. Помнится, зимой в новостях показывали одного немца, который убил и съел своего приятеля. Так вот, он получил восемь лет за убийство, и не более того. А на следствии объявил, что в Германии проживает более восьмисот людоедов. У них есть свои сайты в Интернете, и они регулярно собираются на интерактивные форумы…

— Какая мерзость! — воскликнула Горобец.

Возчиков ничего не сказал, и на его заросшем спутанной бородой лице Глеб заметил выражение глубокой задумчивости — похоже, Олег Иванович прикидывал, не махнуть ли ему, в самом деле, за бугор, а именно в Германию, поближе к единомышленникам, которые сумеют по достоинству оценить приобретенный им опыт употребления в пищу своих ближних.

Они двигались на юго-восток, медленно, но верно уходя все дальше от Каменного ручья. Местность постепенно повышалась, под ноги подворачивались полускрытые мхом и опавшей хвоей обломки крупных камней. Между стволами хвойных деревьев светлели выходы скальных пород, слоистые, как торт, или, наоборот, монолитные, похожие на торчащие из-под земли клыки сказочного дракона. Склон понемногу становился круче, и вскоре Глеб уже с расстояния в десяток метров мог слышать, как тяжело пыхтит, преодолевая подъем, идущий впереди Тянитолкай. Он слишком много курил, этот старший научный сотрудник с замашками мелкого провинциального предпринимателя, и сейчас ему приходилось несладко. Ему вообще приходилось несладко, как и любому, кто переоценил свои силы и вынужден был под угрозой смерти двигаться вперед, в то время как все его существо жаждало только одного: бросить все и сломя голову мчаться назад, домой. Еще совсем недавно он был членом коллектива — пусть не первым, но и далеко не последним из равных, — а теперь коллектив ополчился на него и гнал его, угрожая заряженными стволами, как скотину на убой. Еще и пощечину дали… Хотя как раз таки пощечину он схлопотал за дело, и, если бы не чрезвычайные обстоятельства, требовавшие соблюдения мира, Глеб с удовольствием добавил бы ему, и не ладонью, как Горобец, а кулаком.

«Любопытно, — подумал Сиверов, разглядывая маячащую впереди спину своего тезки, — как-то все очень уж одинаково получается. Сначала человек начинает нервничать, потом заговаривает о том, чтобы повернуть обратно, потом принимается уже откровенно психовать, а потом вдруг погибает. Погибает именно тот, кто накануне бил себя кулаком в грудь, крича, что впереди нет ничего, кроме верной смерти… Сначала проводник, который никуда не хотел идти с самого начала, получил за это по физиономии, пытался сбежать от нас и в результате остался без головы. Следующим был Вовчик, который, между прочим, тоже получил по физиономии, и притом не от кого-нибудь, а от Тянитолкая. Вовчика утопили в болоте, и у меня такое ощущение, что кое-кто до сих пор уверен в моей причастности к этому делу. Потом домой потянуло Гришу, и с тем же результатом — голова долой, внутренности вон. Что это, закономерность? Или в этих местах и впрямь обитает какой-то злой дух? Может, люди оттого и впадают в истерику, что ощущают приближение неминуемой гибели, видят то, чего не видят остальные, — уставленный прямо на них костлявый палец, от которого веет могильным холодком? Нет, к черту мистику. Вот это правильно! — подумал он с вялым воодушевлением. — Мистику — к черту, пускай он сам с ней разбирается, это его специальность. А у меня и без мистики проблем выше крыши. Однако если отбросить мистику, получается какая-то чепуха. Значит, погибают у нас те, кто не хочет идти дальше, так? Так. Причем нежелание это появляется у них не одновременно, а почему-то в порядке строгой очередности… Но это мы пока оставим в сторонке, потому что тут вообще ничего не ясно… Сосредоточимся на главном вопросе: кто? Андрей Горобец? Но зачем, черт подери? Разве что с голодухи, потому что иначе все эти убийства теряют смысл. Они ведь домой хотели — то есть подальше от него и от всех этих дел. А с другой стороны, кто его, маньяка, разберет? Кто может понять его логику? Разве что другой такой же маньяк…