След тигра - Воронин Андрей

— А вы чего тут?..

Возчиков бросил на Глеба умоляющий взгляд, но Слепой и сам не собирался устраивать товарищеский суд — он уже был под завязку сыт выяснениями отношений, не имевшими никакого касательства к интересующему его делу.

— Праздник у нас, — проворчал он. — Олег Иванович обнаружил, что половину вчерашнего дня таскал за плечами три кило тушенки.

— Ого, — сказала Горобец, а потом замолчала и некоторое время пристально разглядывала Возчикова. По всей видимости, поняв и придя к тому же выводу, что и Сиверов, она отвела взгляд и сладко потянулась. — Ну и отлично. Слушайте, как есть хочется! Давайте, в самом деле, поедим. Все равно уже почти утро, ложиться бессмысленно. Сейчас плотно позавтракаем и пойдем. Вы себе не представляете, как мне надоела вся эта тягомотина!

Глеб подавил в себе желание спросить, какая именно тягомотина ей надоела. Горобец вела себя странно. Она выглядела веселой и оживленной, как будто впереди, в нескольких часах неторопливой ходьбы от этого места, ее поджидали не свидетельства преступного безумия ее мужа, а собравшиеся за праздничным столом гости. Впрочем, Глеб уже достаточно изучил железный характер Евгении Игоревны, чтобы не принимать ее улыбки за чистую монету. Все это могло оказаться лишь хорошей миной при плохой игре, попыткой скрыть обуревавшую ее тревогу.

Они поровну разделили на троих содержимое одной банки (вскрывая ее, Возчиков сломал перочинный нож и сильно порезал ладонь), запили эту пищу богов кипятком без заварки и сахара, проверили оружие, свернули спальные мешки, навьючились рюкзаками и тронулись в путь. Мстительный Сиверов положил оставшуюся тушенку туда же, где она лежала раньше, то есть в рюкзак Тянитолкая, висевший за спиной у Возчикова. Олег Иванович даже не пикнул в знак протеста, а Горобец, краем глаза наблюдавшая за этой сценой, наградила Глеба короткой, как вспышка молнии, одобрительной улыбкой, от которой ему, увы, не стало легче.

ГЛАВА 14

Зимовье — приземистая, черная от непогоды бревенчатая избушка, кособоко привалившаяся к стволу старой лиственницы, — стояло на дне неглубокого распадка, зажатого между двумя пологими лесистыми холмами. Вокруг зимовья деревьев почти не было, а вытоптанная до голой земли трава у входа свидетельствовала о том, что в последнее время зимовье часто посещали — вернее сказать, жили в нем постоянно.

Они поднялись на гребень длинного холма, у подножия которого стояло зимовье, около полудня. По дороге сюда им пришлось сделать порядочный крюк, который, собственно, и составлял упомянутые восемь километров. По словам Возчикова, расположенный рядом с зимовьем ключ, стекая вниз по склону, впадал в болото, предупредительно протянувшее ему навстречу длинный язык непроходимой топи. Этот-то язык они и обходили почти полдня, в то время как напрямую от места их ночевки до зимовья было никак не больше двух, от силы трех километров. Глеб никакого болота не видел и на этом основании подозревал, что в действительности его не существует, но помалкивал, не видя реальных причин, которые заставили бы Возчикова водить их по тайге кругами и петлями.

— Ну, вот мы и пришли, — тоном приговоренного, узревшего впереди эшафот, сообщил Олег Иванович. — Вот, собственно, здесь мы с Андреем Николаевичем и провели эту страшную зиму. Пойдемте, тянуть действительно не имеет смысла.

— Стоять! — негромко скомандовал Глеб, и Возчиков замер с поднятой для первого шага ногой. Постояв немного в этой странной позе, он осторожно, избегая оборачиваться, опустил ногу на землю и снова замер. Вид у него был такой, словно он ожидал пули в затылок.

— Перестаньте кривляться, — устало сказал ему Глеб. — Ну, куда вы ломитесь, в самом деле? Жить вам надоело, что ли? Надо же осмотреться!

— Не вижу смысла, — не оборачиваясь, ответил Олег Иванович. — Впрочем, как хотите. У вас, очевидно, существуют какие-то свои правила на этот счет.

Глеб промолчал, поднял к плечу винтовку и посмотрел на зимовье через прицел. Теперь стало видно, что постройка действительно находится в очень скверном состоянии — того и гляди, рухнет — и что странные шесты, которые Глеб заметил невооруженным глазом, украшены именно так, как рассказывал Возчиков: на каждый была насажена отсеченная человеческая голова.

Шесты были установлены широким полукругом напротив входа в зимовье. Головы — точнее, облепленные спутанными прядями волос почти голые черепа — были повернуты лицом к зимовью, так что Сиверову были видны только затылки. Некоторые головы показались ему отрубленными совсем недавно, но потом он вспомнил, что здесь всего пару недель назад окончательно сошел снег, и понял, что ничего удивительного в хорошей сохранности голов нет. Холодно было, вот и не успели разложиться…