Комбат в западне - Гарин Максим

— Ребята, все отлично. Сейчас приедут и вам все объяснят, — фраза прозвучала не очень-то убедительно. — Да брось ты пистолет, в конце концов! — уже спокойно и даже с лаской в голосе произнес Подберезский, испытывая определенное уважение к сержанту, во-первых, не бросившему оружие, а во-вторых, не решающемуся пристрелить его.

Сержант смотрел на Подберезского, склонив голову к плечу. Что-то ему подсказывало, сидящий за столом начальника — не бандит и опасаться его по большому счету не стоит.

Один из омоновцев зашевелился.

— Лежать! — приказал Андрей.

В трубке все еще раздавались далекие голоса. И вот с ней вновь зазвучал голос Бахрушина.

— Андрей, все идет отлично. Мы даже смогли связаться с машиной, которая преследовала «Мерседес», обстрелявший тебя.

— Я же вам ничего не говорил о них.

— Знаешь ли, это было не так сложно узнать.

— Поймали?

— В том-то и дело, что нет. Омоновский газик обстреляли из автомата и пробили радиатор. Они торчат сейчас на подъезде к Калининграду. Выслали еще одну машину на перехват, но «Мерседес» словно под землю провалился. Ходят по домам, проверяют все гаражи.

— Не знаю, но мне кажется, это ничего не даст.

— Благодари бога, что бандиты прострелили радиатор омоновцам, иначе бы они уже вернулись в участок.

— Что ж, пришлось бы еще немного пострелять.

— Жди, минут через пять приедут люди, которым о тебе известно. Смотри, не открой по ним пальбу.

— Лишь бы они не открыли, — мрачно заметил Подберезский.

— Подожди-ка, Андрей, есть еще информация.

— На счет Рублева?

— Можно сказать и так, — не очень весело ответил Бахрушин.

Андрей сжался, ожидая самого худшего. Он не мог себе представить, что с Комбатом может случиться плохое. Но если бы все было хорошо, то Бахрушин непременно поспешил бы его обрадовать.

— Уже обыскали пансионат. Без сомнения тот, в котором были вы, но ничего и никого, даже сторожа нет.

— Следы борьбы? Что-нибудь еще?

— Нет, все нормально. Почти ничего подозрительного.

— Черт! — выругался Подберезский и тут услышал, как с завыванием сирены к милицейскому участку подкатила машина.

Несмотря на предостережения Бахрушина, Подберезский держал ухо востро.

«Всякое может случиться. А вдруг эти люди ничего не знают о команде из Москвы? Сейчас ворвутся, да откроют пальбу».

Он бросил беглый взгляд на капитана милиции. Тот боялся больше его.

— Иди, скажи, что все будет в порядке, — ткнул он ногой лежащего капитана.

— Не пойду, — дежурный больше боялся своих, чем бандитов. Свои, не разобравшись, могли начать стрельбу, а вот бандиты поостереглись бы, ведь по логике первым в дверях мог бы показаться сам Подберезский.

— Что ж, тогда будем ждать, — вздохнул Андрей, не отрывая глаз от двери.

— Эй, — раздался голос снаружи, — есть кто живой?

— Входите, не закрыто, — Подберезский был в напряжении, готовый стрелять, но не прямо по дверному проему, а чуть выше, на испуг.

— Кто со мной говорит?

— Андрей Подберезский.

Наконец-то дверь открылась. На пороге Андрей увидел человека в штатском. В одной руке он держал раскрытое удостоверение, в другой — пистолет. Следом за ним в участок вошел генерал в милицейской форме. Капитан, знавший своего начальника в лицо, тут же перестал сомневаться и поднялся с пола, отряхнул мундир и только после этого отдал честь.

До этого Подберезскому никогда еще не приходилось видеть таких бледных омоновцев. Это же надо, их двоих, вооруженных автоматами, уложил на пол безоружный в наручниках!

— Садись, — Подберезский поднялся с кресла и вновь уступил его законному владельцу.

Но капитан не спешил занимать кресло. Вполне могло получиться так, что генерал не позволит этого сделать и не исключено, он служит здесь последний день.

— Вы что это без разбору хватаете?

Капитан, еще не понявший, что произошло, кто такой Подберезский, сообразил одно: он напортачил, и его люди взяли нужного или для ГРУ или для ФСК человека.

— Я на них не в обиде, — Подберезский шагнул к гээрушнику.

Тот улыбнулся ему краешком губ и подмигнул. Андрей решил сам пока ничего не говорить. Не известно, какую легенду придумал для него Бахрушин и нечего портить чужую игру, если обстоятельства складываются так, что ты не наверняка можешь в ней выиграть Генерал покачал головой, рассматривая разрушения, произведенные Подберезским. Больше всего его огорчило не то, что у одного омоновца в кровь было разбито лицо, и что другой до сих пор пошатывался после удара, сколько изуродованная притолока и выколотая на потолке и стене штукатурка.