Волчий зарок - Серегин Михаил Георгиевич

Владимир помнил один из последних разговоров с Либерзоном, где он сказал Изе, что еще никогда не нарушал своего слова. А Полунин дал Либерзону слово, что вытащит его из переделки законным путем, и оказался бессилен это сделать. И мысль о том, что Изя теперь с полным правом может считать его лжецом, была для Полунина, пожалуй, больнее всех других.

– ...Правильно я говорю, Иваныч? – вырвал Полунина из раздумий вопрос Дмитрия.

– О чем? – немного смутившись, переспросил Владимир. – Извини, но я задумался.

– Иваныч, что с тобой происходит? – не повторяя ранее заданный вопрос, обеспокоенно поинтересовался Миронов. – Я смотрю, ты второй день сам не свой. Что опять не так? Ведь все же нормально прошло!

– Это от нервного перенапряжения, – вмешался в разговор Юсупов. – Со мной такое тоже часто поначалу было. Затрачиваешь на дело столько энергии и эмоций, что на радость сил совершенно не остается. У Владимира сейчас эмоциональный срыв. И даю голову на отсечение, что он затерзал себя сомнениями о том, следовало ли делать то, что мы сделали.

– А разве у нас был какой-нибудь другой выбор? – обиженно хмыкнул Дмитрий. – И к тому же, Иваныч, мы все это обсуждали еще до начала дела, и, по-моему, все вопросы были сняты?

– Вы оба не правы, – натянуто улыбнулся Полунин. – Конечно, доля истины в словах Александра есть, но меня гнетет другое. Я сожалею, что не удалось помочь Либерзону законным путем...

– Ах, ты об этом?! – рассмеялся Юсупов и, встав из-за стола, достал с полки шкафа какую-то папку. – Какая мелочь. Держи!

– Что это? – удивленно спросил Владимир, протягивая вперед руку.

– Документы из сейфа Томашевского, – пожал плечами Юсупов. – Я их тут почитал на досуге...

– Я же велел тебе не трогать никаких документов! – рявкнул на него Полунин. – Это же могло дать повод Томашевскому заявить на нас в милицию. И если документы найдут у нас, то придется тебе, Саша, попробовать на вкус российскую тюремную баланду!

– Да не дергайся ты, – спокойно ответил князь. – Никуда и ничего Томашевский не заявит. В этой папочке сплошной компромат на него. Я, конечно, понимаю, что «черный нал», полученный от махинаций, нужно как-то учитывать, но с его стороны было непростительной глупостью оставлять у себя эти документики. Нужно было их съесть хотя бы!

Полунин ничего не ответил. Он только покачал головой и взял папку из рук Александра. Пока Владимир просматривал документы, оба его друга молчали, потягивая маленькими глоточками прекрасное французское вино. Они так и не произнесли ни слова до тех пор, пока Полунин не оторвался от чтения архивов Томашевского.

– Да, ты прав, Александр, – проговорил Полунин. – Это все меняет. Тут столько всего, что Томашевского можно упрятать на два пожизненных срока. Только вопрос: что мы с этим будем делать? Если отдать ее ментам, то как объяснить, почему эти документы попали в наши руки?

– Не в наши, Владимир, а в твои, – ответил Юсупов. – Сегодня Дмитрий через людей своего отца, работающих в ментовке, узнавал, подал ли Томашевский заявление об ограблении. Как мы и думали – нет! Так что теперь тебе и карты в руки.

– Почему мне, а не тебе, например? – удивился Владимир. – Чем объясняется, ваше сиятельство, этот выбор?

– А потому, что это ты являешься акционером «Нефтьоргсинтеза», а не я! Ты принесешь документы в ментовку и скажешь, что их тебе продал какой-то незнакомец. А если спросят, почему именно тебе, то ответишь, будто незнакомец сказал, что тебе как держателю акций «Нефтьоргсинтеза» будет небезынтересно узнать, чем на самом деле занимается один из ведущих акционеров. Ты же ведь не знал, что он уже лишился своего пакета акций!

Все трое снова рассмеялись, вспомнив о вчерашней операции на бирже ценных бумаг. Полунина откровенно забавляла мысль о том, в каком бешенстве должен был оказаться Томашевский, когда узнал, что его еще раз надули, а затем и вовсе лишили средств к существованию.

Теперь у Полунина был компромат на Томашевского. Даже если бы у дельца был хоть один шанс встать на ноги, сделать этого он бы не смог. После того как Владимир отдаст эти документы в милицию, время пребывания Томашевского на свободе будет исчерпано!

– Ладно, хватит о Томашевском. Нужно решить, что нам делать дальше...

– Жить! – не дослушал его Миронов. – Теперь мы имеем достаточно средств, чтобы попытаться осуществить собственные давние мечты!

Полунин изменился в лице. Единственной его мечтой было обратить время вспять. Но, чтобы сделать это, никаких финансов не хватит. Об этом Владимир и сказал Миронову. Тот вздохнул и развел руками.