След тигра - Воронин Андрей

— Тише, тише, все в порядке, — негромко сказал Глеб и сел, рассеянно стирая со щеки прилипшие к ней сосновые иголки и мелкий лесной мусор.

С минуту он сидел, вслушиваясь в предутреннюю тишину и пытаясь разобраться в своих ощущениях. Потом остатки сна ушли в землю, как уходит из ванны мыльная вода, если вынуть пробку, и он понял наконец, что никакого озарения у него не было — приснилось что-то, вот и все. Оглядевшись, Глеб не обнаружил в пределах видимости ни насаженных на шесты голов, ни каких-либо иных отклонений от нормы.

— Все в порядке? — спросил он, зевая и с хрустом потягиваясь.

— Да, — вполголоса, чтобы не разбудить Евгению Игоревну, отозвался Возчиков. — Простите, мы не отважились вас трогать, решили дать вам отоспаться…

— Это вы напрасно, — серьезно сказал Глеб, еще раз внимательно оглядываясь по сторонам. — Впрочем, спасибо. Я действительно отлично отдохнул.

Это было вранье чистой воды. Ему стало легче, но ненамного; посмотрев на часы, он понял, что спал от силы часа четыре, да и то вряд ли. Голова по-прежнему напоминала чугунное ядро, в глаза будто песка насыпали, а рот буквально раздирала неудержимая зевота.

— А сами-то вы что же? — спросил он, будто невзначай дотрагиваясь до рукоятки пистолета. Пистолет был на месте и, кажется, весил столько же, сколько и раньше. Впрочем, это еще нуждалось в проверке.

— Не спится, — признался Возчиков и подбросил в костер немного хвороста. На мгновение стало темнее, потом из-под черных веток пробились первые язычки пламени, лизнули сухое дерево и, осмелев, с веселым треском начали карабкаться вверх. — Не спится, — повторил Олег Иванович задумчиво и грустно. — Как-то мне, знаете ли, тревожно. А пожалуй что и страшно. Как подумаю, что он где-то рядом… Сегодня мы придем к зимовью, и там все окончательно решится — так или иначе.

— Почему вы так думаете? — спросил Глеб. Он вынул пистолет из кобуры, осмотрел его и проверил обойму. Пистолет с виду был в порядке, в обойме тепло отсвечивали медью короткие толстые гильзы. Глеб выщелкнул одну, потом еще две, придирчиво оглядел со всех сторон и вставил обратно в обойму — патроны тоже были в порядке. — Почему вы думаете, — продолжал он, ударом ладони загоняя обойму на место и передергивая затвор, — что все решится именно сегодня? Ведь наш враг вовсе не обязан вступать с нами в бой на пороге этой избушки. Кто ему мешает отсидеться в лесу? Кто ему мешал перерезать нам глотки, пока я спал, а вы, по вашим собственным словам, дремали вполглаза?

Возчиков пожал плечами. Отблески огня прыгали в стеклах его очков, струились по стволу карабина.

— Не знаю, — сказал он. — Возможно, Андрей Николаевич боится нас… То есть я хотел сказать — вас. Может быть, он колеблется, не зная, как поступить с Евгенией Игоревной… Он ведь ее по-своему очень любил, знаете ли, вот и не может, наверное, решиться, сделать выбор. Однако он его непременно сделает, и именно сегодня, уверяю вас. Не знаю, в чем тут дело, но я… понимаете, чувствую это вот здесь.

И он постучал себя костлявым кулаком в едва прикрытую лохмотьями куртки цыплячью грудь.

— Чувствуете, — нарочито пренебрежительно передразнил Глеб. — Чувствуете… Ерунда это все, ясно вам? Захочет встретиться — на здоровье. У меня найдется, чем его удивить.

— Не стоит недооценивать противника, — печально произнес Возчиков, баюкая на коленях карабин, как грудного младенца. — Особенно такого противника, как Андрей Николаевич. Лично мне совсем не нравится то, как легко он пропустил нас в глубь своей территории.

— Глупости, — убежденно сказал Глеб. — Подайте-ка лучше рюкзак. Нет, не этот. Рюкзак Тянитолкая подайте. Тот, который несли вы.

— Простите, — сказал Возчиков, — а… зачем вам, если не секрет?

Глеб заметил, что этот светоч знания вовсе не торопится выполнить просьбу, и это ему очень не понравилось, потому что косвенно подтверждало некоторые его подозрения.

— Не секрет, — медленно произнес он, глядя на Возчикова в упор тяжелым, многообещающим взглядом. — Надо. Надо мне, понимаете?

Возчиков поджал губы и, глядя в сторону, с огромной неохотой подал Глебу рюкзак покойного Тянитолкая.

— Гм, — сказал Глеб.

По весу этот рюкзак сильно отличался и от рюкзака Евгении Игоревны, и от его собственного. Он был тяжелее килограмма на два, а то и на все три, и Сиверову стало очень неприятно оттого, что его подозрения начинают оправдываться.