Пациент мафии - Серегин Михаил Георгиевич

– Вы считаете, когда взрывом отрывает башку, это не неприятность? Или когда бритвой режут глотку?.. Что касается непосредственно фирмы, то, несомненно, им придется сворачивать бизнес. Вряд ли кто рискнет продлить им лицензию, да и заключать с ними сделки теперь никто не решится. Они слишком засветились. Конечно, крах наступит не завтра, но он неизбежен. Думаю, что даже ваше чувство справедливости может быть удовлетворено результатом. Или я ошибаюсь?

– Насчет чувства не знаю, – признался я. – Но мне стало немного легче. Насколько я понял, в ближайшее время никто не станет меня беспокоить по поводу случившегося?

– Предполагаю, что не только в ближайшее, – уверенно сказал Васильев. – Но помните, с чего я начал разговор. Будьте разумней.

– После удара по голове я сам чувствую, как с каждым днем становлюсь все разумнее, – похвастался я. – А скажите, как дела у вашего сына?

На лицо Васильева вернулось прежнее мрачное выражение.

– Он лечится, доктора говорят, что абстиненцию им удалось полностью снять, и сейчас все хорошо, но… – Он махнул рукой. – Я говорил вам, что в нашей семье проблема отцов и детей стоит очень остро… Всю жизнь я уговариваю людей, а вот собственного сына не удается даже спровоцировать на скандал… Молчание!

– Может быть, лечение пойдет ему на пользу? – осторожно предположил я.

– Все может быть, – равнодушно согласился Васильев и посмотрел на часы. – Извините, Владимир Сергеевич, я спешу. Будьте здоровы! И держитесь подальше от людей с пистолетами – сейчас не те времена!

Он повернулся и зашагал дальше, уверенный и потерянный одновременно. Я озадаченно смотрел ему вслед. Мне показалось, что жизнь его сына стала той ниточкой, которая таинственным и необъяснимым образом связала нас с этим могущественным и, видимо, опасным человеком. И если бы не это обстоятельство, я бы так легко от этой истории не отделался.

Впрочем, теперь мне нужно было обо всем забыть. Забыть, не спеша выйти на улицу, поглубже надвинуть свою легкомысленную кепку, купить у метро букет цветов и поехать на Юго-Западную. Ведь надо предупредить Марину, что я уже выписан из больницы.

Именно так я и поступил. На этот раз я купил розы – огромный темно-красный букет, – присовокупив к нему еще и коробку конфет и бутылку шампанского. Мне очень хотелось устроить сегодня праздник.

Мне так не терпелось увидеть поскорее Марину, что я не стал пользоваться услугами метро, а поймал машину. Всю дорогу сердце мое колотилось как бешеное. Мне казалось, что шофер ведет машину нарочно медленно, что сегодня пробки на дорогах образуются с особой частотой и интенсивностью, словно кто-то хочет помешать мне увидеться с Мариной.

Наконец я все-таки доехал до ее дома и, выйдя из машины, чуть ли не бегом побежал по лестнице – лифт был занят, а ждать в данной ситуации было невыносимо.

Позвонив в дверь, я постарался хоть как-то умерить биение сердца. Правда, времени на это у меня оказалось немного – Марина почти тут же открыла дверь.

Одета она была в домашнее платье. Я обратил внимание на то, что на этот раз Марина ничем на скрыла шрамов на своей шее, и меня это очень обрадовало. Если она освободилась от комплекса, то это просто замечательно. К тому же в этом легком платье она казалась моложе.

Марина смотрела на меня с легкой улыбкой, которая вдруг перешла в веселый смех. Я подумал, что причиной этого явился мой нелепый вид, и мне сразу же показалось, что я выгляжу действительно комично. Я смутился и растерянно улыбнулся в ответ.

Я поправил на голове бейсболку и, стараясь говорить небрежно, спросил:

– Что, мой необычный вид тебя так веселит?

Марина засмеялась еще сильнее и покачала головой. Потом она кивнула на букет роз в моих руках и сказала:

– Да нет, это я совсем по другому поводу. Просто я уже не представляю тебя без этого атрибута. А бейсболка тебе очень даже идет.

– Спасибо! Ты, кстати, выглядишь великолепно в этом платье.

– Ну проходи. – Марина никак не откликнулась на мой комплимент – абсолютно искренний, кстати, – и посторонилась. – А то топчемся на пороге и смеемся, как дети.

Я разулся и прошел в комнату. Чувствовал я себя действительно каким-то ребенком, который счастлив без видимой на то причины, как умеют чувствовать себя только дети.

Пока Марина в кухне наливала в вазу воду, чтобы поставить цветы, я откупорил бутылку и раскрыл конфеты. Марина появилась с вазой в руках и поставила ее на стол.