Черноморский Клондайк - Серегин Михаил Георгиевич

– На что это ты намекаешь? На то, что я тебя сама в койку уложила? – Галина негодующе лягнула Иннокентия.

– Но ведь не противилась… – иронично подмигнул он.

– Потому что ты мне показался довольно безобидным, – Галина потянулась как кошка, – чем-то вроде маменькиного сынка. – За добродушную иронию она платила подтруниванием.

Иннокентий игриво ущипнул ее и взял с бамбукового столика сигареты.

Предложил Галине.

– Не курю, – она убрала со щеки прядь, липкую от морской воды и пота.

– Деньги экономишь?

– У меня нет богатых родителей, нет покровителей, нет спонсора.

Приходится зарабатывать самой, – Галина резко мотнула ногой, потом поднялась, желая перелезть через Иннокентия, но он удержал ее, – так что нечего меня подкалывать!

Она высвободилась из его усталых рук и, стараясь не наступить на осколки, прошла к узкому дубовому столу, зажатому между двух окон. На керамическом блюде аккуратной горкой были уложены жареные, посыпанные тертым чесноком ломтики баклажана. Здесь же стояли тарелка с домашней колбасой и сыром, ваза с фруктами. В бутылке из-под клубничного ликера розовело перелитое из бочонка вино.

– Не люблю розовое, но пить больше нечего, – поежилась Галина, плюхнувшись в кресло. – Может, поухаживаешь за дамой?

Иннокентий улыбнулся. Его выдержки хватило лишь на то, чтобы спуститься вслед за Галиной в погреб и достать дедовских времен бочонок. Они наполнили пустую литровую бутыль и поднялись в холл. На кухне и в столовой шел ремонт, поэтому вино и провизию решено было разместить на столе в гостиной. Едва Галина выставила на него принесенные из кухни яства, хладнокровие Иннокентия дало трещину. Он сорвал с девушки сарафан и овладел ею, прижав спиной к стене.

Теперь Иннокентий с новой силой почувствовал голод, первые спазмы которого сжали его желудок, еще когда он находился в море. Он переместился за стол, подставив стул из бамбука с продавленным сиденьем. Наполнив фужеры домашним вином, провозгласил тост, приведя цитату из Овидия.

– «О, проходили бы так чаще полудни мои!»

– Слова, достойные развратника, – усмехнулась Галина, держа фужер за ножку.

– А как же это: «Будешь читать – не забудь: в этом томике каждая буква создана в бурные дни мною на скорбном пути…»

Развратник имел ранимую душу…

Иннокентий неотрывно смотрел на Галину. Та небрежно улыбнулась углом рта.

– И тебе ли упрекать Овидия в разврате? Ты бы дала ему сто очков вперед, если бы жила в Древнем Риме, – поддел девушку Иннокентий.

Она молча толкнула его в плечо. Иннокентий едва не расплескал вино.

– Расскажи лучше, как ты живешь, чем занимаешься? – спросила Галина, когда они выпили во славу плотских утех.

– Ищу всякий хлам… – с притворным самоуничижением ответил Иннокентий.

– Знаю я, какой это хлам! – подмигнула Галина. – Не держи меня за простушку. Я знаю, сколько стоят синдские монеты, сколько – греческие, сколько те, что чеканили при Митридате, и те, что после…

В ее глазах светилось лукавство. Но, кроме лукавства, Иннокентий рассмотрел в них тонкий хищный отблеск. Драгоценный металл, уподобившись солнечному свету, пролился на лицо Галины и сузил ее зрачки в черную ниточку затаенной жажды. Точно так же солнце превращает кошачий зрачок в иглу, плавающую в жидком янтаре.

– Выгоднее, конечно, их продавать в Питере или в Москве. Только надо знать, кому предложить товар. Здесь все контролирует Хазар со своими охламонами. Так что если пойдешь куда-нибудь, не советую брать с собой монеты. Ты уже засветился, теперь они от тебя не отстанут.

– И ты приглашаешь меня поселиться у тебя? – удивленно дернул правой бровью Иннокентий. – Не боишься за свою безопасность?

– Немножко.

– Тогда прогони меня! – воскликнул Иннокентий.

– Тогда жизнь опять станет пресной, – простонала Галина.

– А ты любишь опасные приключения?

– Конечно, – повела плечами Галина, – жизнь начинаешь ценить только тогда, когда есть повод рискнуть ею.

– Думал-думал, кого ты мне напоминаешь, – насмешливо улыбнулся Иннокентий, – и понял! Философствующую гетеру Аспазию!

– А ты мне напоминаешь неблагодарного кретина, способного испортить настроение женщине, которая сделала его счастливым хотя бы на время, – хмыкнула Галина и потянулась к бутыли.

Иннокентий опередил ее, разлив вино по фужерам.

– Ну зачем же так скромно – «на время»? – продолжил он пикировку, – это не сообразуется с твоим гонором.