Пиранья. Первый бросок - Бушков Александр

– Сирил?

– Да?

– Можно сделать вам страшное предложение?

– Вербовку категорически отвергаю,– сказал Мазур, ухмыляясь.– С порога.

– Ну, какой вы... Извините за цинизм, но какому дельному шпиону нужна ваша ихтиология и промысловые рыбы?

– Тогда?

– Хотите посмотреть стриптиз? На прошлой неделе на Виктория-стрит открылось новое, весьма приличное заведение. Я своими глазами видела, как ваши люди с великими предосторожностями покупали «Плейбой» и подобные ему журналы...

«Ага,– сказал себе Мазур, испытывая нечто вроде неподдельного охотничьего азарта.– Началося. В точности как на лекциях засекреченных преподавателей. А там и фотокамера в пудренице, и предъявят тебе потом цветную фотографию – твоя похотливая рожа на фоне безыдейно обнаженной женской попки... Классический вербовочный подход. Только наша задача как раз в том и состоит, чтобы уцапать наживку и с хрустом ее зажевать, чавкая, слюни пуская...»

– Боитесь?

– Думаю,– сказал Мазур.– Я же говорю – у нас на многое лишь начинают смотреть сквозь пальцы...

– Господи, никто не узнает.

– Гарантируете?

– Гарантирую. Хозяева приличных заведений не любят всех этих шпионских подвохов, да будет вам известно. Принимают несложные, но эффективные меры...

– А, ладно! – Мазур ухарски махнул рукой.– Что-то у меня и в самом деле сегодня настроение лихое...

– М-да...– покачала головой Мадлен, не отрывая глаз от дороги.– И в самом деле, что-то сдвинулось в мироощущении советских людей...

– Мужчина остается мужчиной,– браво сказал Мазур. Подумал, не выпятить ли гордо грудь, но по размышлении счел это явным перебором.

– Вообще-то да, отец мне рассказывал, как в сорок пятом ваши морские пехотинцы, те, что шли с американцами в составе армии Риджуэя, веселились в Париже... Хотя при дядюшке Джо инструкции были не в пример строже.

– Вот видишь,– сказал Мазур браво.– Такие уж мы, моряки. На корабле любой кабинетный ученый очень скоро себя начинает настоящим моряком чувствовать...

Он лишь похмыкивал про себя. Такие чудеса в жизни советского офицера случаются редко: заявиться с натуральной француженкой, возможной шпионкой, в заведение, где показывают символ буржуазного разложения, сиречь стриптиз,– и начальство при этом не то что в курсе, но еще и подкинуло валюты на эту наглую эскападу... Жаль, нельзя никому рассказать, иначе от зависти тихо падали бы на асфальт рядами...

Лихо свернув направо, Мадлен притерла машину к тротуару и выключила мотор. Мазур огляделся. Улочка, застроенная теми самыми старомодными домами с вовсе уж бесполезными в здешнем климате каминными трубами, выглядела, в общем, благопристойно и вовсе не производила впечатления окраинных трущоб, рассадника порока. Довольно близко к центру города, вон чинно шагает пожилая мулатка с внучонком, а там полицейский прохаживается... Впрочем, это ничего еще не значит. «Сириус» тоже выглядит вполне мирным и респектабельным кораблем, а спуститесь в каптерку и нажмите нужные кнопки на кодовом замке – в другой мир попадете...

– Ну? – с любопытством спросила Мадлен.– Не передумали?

– Считайте, что я гордо выпятил челюсть, а глаза у меня отливают стальным блеском,– сказал Мазур. Поправил галстук и украдкой отстегнул с лацкана комсомольский значок, дабы не подвергать компрометации моральный облик строителя коммунизма. Среди публики могли оказаться люди, разбирающиеся в таких значках, в том числе и падкие на сенсацию буржуазные репортеры.

– В таком случае возьмите меня под руку и...

– И постарайтесь не выглядеть деревенщиной,– закончил за нее Мазур.– Постараюсь, мадам...

– Мадемуазель, точности ради...

Они вошли в вестибюль, напомнивший Мазуру какой-то фильм, где действие происходило в старинном английском клубе. Именно так здесь все и выглядело – позолота, темно-вишневые портьеры, старинная мебель. Ничего удивительного, наверняка осталось в неприкосновенности после ухода отсюда детей туманного Альбиона – в отличие от пары-тройки других мест, независимость островам досталась мирно, без особой стрельбы и беспорядков. Это уж потом, как по волшебству, вынырнули сепаратисты, начались ночные взрывы и пальба...

Пожилой седовласый ахатинец в строгом смокинге с красной бабочкой, вынырнув из-за портьеры, словно привидение, что-то спросил у Мадлен по-французски, выслушал короткий ответ и, вежливо кивая, согнулся в полупоклоне, захватил край тяжелой бархатной портьеры и отодвинул ее как раз настолько, чтобы мог пройти человек. Пропустив Мадлен вперед, Мазур браво направился следом, чувствуя себя заправским Джеймсом Бондом. Журналистка уверенно направилась меж столиками в дальний левый угол.