Бриллиант для Слепого - Воронин Андрей

Внешность у Николая Николаевича была самая обыкновенная: чуть выше среднего роста, не очень широкий в плечах, боевая выправка. Любую работу, которую ему поручало нaчaльcтво, Николай Николаевич делал всегда исправно, а самое главное — в срок. К спиртному, сигаретам бывший подполковник относился крайне отрицательно. Бокал вина позволял себе несколько раз в год — по большим праздникам: на Пасху, Рождество и в собственный день рождения.

Каждый день жизни Николая Князева был похож на предыдущий, как две капли воды. Жил он по расписанию, которого придерживался неукоснительно. Просыпался рано, на рассвете, отходил ко сну с закатом солнца. Обычно трижды в день молился: утром и вечером — обязательно, а днем, как получится. Естественно, Николай Князев не всегда был верующим и не всегда вел такой правильный образ жизни. Да и кто из нас припомнит, что видел хоть раз в жизни офицера пограничника непьющего, некурящего и непадкого на женщин?

Пока Князев служил на границе, на Дальнем Востоке Советского Союза, он ничем не отличался от своих коллег, разве что был более задумчив, чем другие офицеры. Судьба бросала его с одной заставы на другую. С чемоданом, который собирал в считанные минуты, когда на командирском УАЗике, когда на грузовой машине, он перемещался по округу. Служил не начальству, не генералам и полковникам, а, как любил говорить, Отечеству. Возможно, когда-нибудь он стал бы генералом и сидел бы тогда в штабе, проводя бесконечные совещания, инспектируя пограничные войска, но судьбе было угодно обойтись с ним иначе.

Однажды он совершил поступок, который объяснить никто не мог. Да и сам Князев лишь пожимал плечами в ответ на неудобные вопросы и требование четких ответов, он был непреклонен.

— Я не мог поступить иначе, — говорил Князев полковникам, генералам и офицерам особого отдела,

А случилось следующее. Пограничники отряда, которым командовал подполковник Князев, задержали монгола, грязного и вонючего. Он на лошади пытался пересечь государственную границу. Задержали. Монгол не отстреливался — не из чего было — да и бежать не пытался. Доложили командиру — подполковнику Князеву. Тот приказал доставить монгола с его личными вещами к нему. Монгола, естественно, доставили. Подполковник Князев закрылся с ним в кабинете и беседовал два с половиной часа.

Затем они вышли из кабинета. Князев посадил монгола на заднее сиденье УАЗа, сам сел рядом и приказал солдату-водителю ехать к границе. Как потом рассказывал водитель, на границе, на берегу неширокой реки, монгол и командир погранотряда час сидели на бревне и о чем-то оживленно беседовали. Выпили на двоих бутылку водки, затем обнялись. Монгол опустился перед подполковником на колени, и тот вроде бы перекрестил монгола. Монгол, как был, в одежде, бросился в мутную воду реки и поплыл на другой берег.

Подполковник стоял, приложив козырьком руку к глазам, и смотрел, как монгол перебирается на другую сторону, как покидает территорию, вверенную ему к охране. Монгол благополучно выбрался на противоположный берег, по-собачьи отряхнулся, поклонился Князеву в пояс и быстро побежал. Князев стоял и смотрел ему вслед до тех пор, пока грязный монгол не исчез.

Солдат-водитель за это время успел выкурить полпачки дешевой «Примы», трижды закрыть и открыть капот машины. Что происходит с его командиром, он не понимал. Но если командир что-то делает, значит, поступает правильно. Он начальник, у него на погонах две звезды, и ему лучше знать, кого задерживать, кого отпускать и, вообще, как жить.

В расположение воинской части подполковник Князев вернулся с просветленным лицом и сияющими голубыми глазами. Именно с этого момента и начался поворот в биографии подполковника погранвойск Николая Николаевича Князева, именно день встречи с монголом он теперь считал своим вторым днем рождения. На следующий день, а вернее, на следующее утро подполковник Князев не стал курить натощак, а вечером отказался от выпивки со своим замом и другими офицерами. Еще через несколько месяцев он ушел из армии, написав рапорт. Причину своего поступка объяснять не хотел, хотя начальство и пыталось чуть ли не в приказном порядке выяснить у подполковника мотивы столь странного поступка. В то время ему уже готова была упасть на погоны третья звезда и более респектабельная должность, не столь хлопотная и обременительная, как предыдущая.

Поездив несколько лет по Дальнему Востоку, затем по Сибири, Николай Николаевич Князев перебрался за Уральский хребет, потом в Санкт-Петербург и уж из него переехал в Москву. Он отыскал свою дальнюю родственницу, двоюродную тетушку по материнской линии, старую деву, преподавательницу французского языка, и поселился у нее в старой двухкомнатной квартире с дореволюционным кафелем на кухне, лепниной на потолке и высокими сводчатыми окнами. Тетушка была несказанно рада двоюродному племяннику, как-никак мужчина в доме, к тому же без вредных привычек — не пьет, не курит, читает книги, увлекается историей, может все отремонтировать, починить и человек во всех отношениях положительный. У нее самой никогда не было ни детей, ни мужа, а тут мужчина в доме, да еще молодой.