Тихий американец - Грин Грэм

– Верно. Пожалуй, не стоит.

– Знаете, Томас (я убежден, что и вы смотрите на это так же), мне неприятно говорить с вами о Фуонг за ее спиной. Я надеялся, что она будет дома.

– О чем же нам тогда говорить: о пластмассе? – Я не хотел нападать на него врасплох.

– Вы знаете? – удивился он.

– Мне рассказала Фуонг.

– Как она могла…

– Не беспокойтесь, об этом знает весь город. А разве это так важно? Вы собираетесь делать игрушки?

– Мы не любим, когда о нашей помощи другим странам осведомлены во всех подробностях. Вы ведь слышали, что такое конгресс, да и наши странствующие сенаторы тоже. У нас в отрядах были крупные неприятности из-за того, что мы применяли не те лекарства, которые предусмотрены.

– А я все-таки не понимаю, зачем вам пластмасса.

Его черный пес сидел посреди комнаты, тяжело дыша от жары, занимая слишком много места; язык у собаки был похож на обугленный сухарь. Пайл ответил как-то неопределенно:

– Да знаете, мы собирались наладить кое-какие местные промыслы, но приходится остерегаться французов. Они хотят, чтобы все товары покупались во Франции.

– Понятно. Война стоит денег.

– Вы любите собак?

– Нет.

– А мне казалось, что англичане – большие любители собак.

– Нам кажется, что американцы – большие любители долларов, но, должно быть, и среди вас есть исключения.

– Не знаю, как бы я жил без Герцога. Верите, иногда я чувствую себя таким одиноким…

– Вас тут столько понаехало.

– Мою первую собаку звали Принц. Я назвал ее в честь Черного принца. Знаете, того самого парня, который…

– Вырезал всех женщин и детей в Лиможе?

– Этого я не помню.

– История обычно умалчивает о его подвиге.

Мне еще не раз предстояло видеть по его лицу, какую боль он испытывает всякий раз, когда действительность не отвечает его романтическим представлениям или когда кто-нибудь, кого он любит и почитает, падает с высоченного пьедестала, который он ему воздвиг. Однажды, помнится, я уличил Йорка Гардинга в грубейшей ошибке и мне же пришлось долго утешать Пайла.

– Людям свойственно ошибаться, – сказал я.

Пайл как-то неестественно хихикнул:

– Назовите меня болваном, но мне казалось, что он… непогрешим. Отец был так им очарован в тот раз, когда они встретились, а моему отцу совсем не легко угодить.

Большая черная собака, по кличке Герцог, попыхтев вволю и по-хозяйски освоившись в комнате, стала обнюхивать ее углы.

– Нельзя ли попросить вашу собаку посидеть спокойно?

– Ах, простите, пожалуйста. Герцог! Сидеть, Герцог. – Герцог уселся и стал шумно вылизывать половые органы. Я встал, чтобы налить виски, и мимоходом ухитрился прервать его туалет. Тишина воцарилась ненадолго: Герцог принялся чесаться.

– Герцог такой умный, – сказал Пайл.

– А какая судьба постигла Принца?

– Мы жили на ферме в Коннектикуте, и его задавило машиной.

– Вас это очень расстроило?

– О да, я страдал! Он ведь так много значил в моей жизни. Но ничего не поделаешь, пришлось примириться. Все равно его не вернешь.

– А если вы потеряете Фуонг, с этим тоже сумеете примириться?

– О да, надеюсь. А вы?

– Сомневаюсь. Я могу даже взбеситься. Вы этого не боитесь, Пайл?

– Мне так хочется, чтобы вы звали меня Олденом, Томас.

– Лучше не надо. К Пайлу я уже привык. Так вы меня не боитесь?

– Конечно, нет. Вы, пожалуй, самый честный парень из всех, кого я знаю. Вспомните, как вы себя вели, когда я к вам ввалился.

– Помню. Перед тем как заснуть, я подумал: «Вот было бы славно, если бы началась атака и его убили». Вы пали бы смертью героя, Пайл. За Демократию.

– Не смейтесь надо мной, Томас. – Он смущенно вытянул свои длинные ноги. – Хоть вы и считаете меня олухом, я понимаю, когда вы меня дразните…

– Я и не думал вас дразнить.

– Если говорить начистоту, вам ведь тоже хочется, чтобы ей было хорошо.

В этот миг послышались шаги Фуонг. У меня еще теплилась надежда, что он уйдет прежде, чем Фуонг вернется. Но и Пайл услышал ее шаги; он их узнал. Он сразу сказал: «А вот и она!», хотя и слышал ее шаги один-единственный раз, в тот первый вечер. Даже пес подошел к двери, которую я оставил открытой, чтобы было прохладнее, словно признал Фуонг членом семьи Пайла. Я один был здесь чужой.

– Сестры нет дома, – сказала Фуонг, исподтишка поглядывая на Пайла.

Я не знал, говорит она правду или, может быть, сестра сама отослала ее домой.

– Ты ведь помнишь мистера Пайла? – спросил я.