Удавка для опера - Колычев Владимир

— И Лозовой из этой команды?

— В том-то и дело… Лозовой уже звонил в Москву, по номеру своего начальника. Мент в законе уже в курсе всего. В наши края нагрянуть может. Со своей командой. И начнет порядки свои здесь устанавливать.

— Да мы его под орех…

— Разделаем, не проблема. Но будет много треска… Не лучше ли сразу их убрать? В столице. Связаться с нашим человеком, он все устроит. Все необходимое у него для этого есть…

— Хорошо, поступим так. Я занимаюсь столичными ментами, а ты наведи мне порядок здесь, в Семиречье… Да, кстати, надо заняться Артемом Лозовым. Он наш человек. И должен плясать под нашу дудочку. В смысле, если вдруг с Лозовым попытаются связаться из Москвы… Впрочем, я сам займусь им.

— Понял… Только вот самого Лозового бы найти…

— Найди!

Поздний вечер. А ресторан наполовину пуст. Нет постоянных клиентов. Братков Шамана. И Артем знал, почему. Брата его ищут.

Артем и сам хотел бы его найти. Чтобы помочь. Но не сможет он найти брата. Знает Рома, что их дом и сам Артем под постоянным контролем братков Шамана. Вчера всю ночь у них в доме три бойца вооруженных просидели. И у соседа дяди Вани засада. И не зря. Приходил Рома к соседу. И на засаду нарвался. С летальным исходом. Для братка… Стороной теперь Рома будет обходить и дом свой, и всех своих родных. Не дурак он.

Артем приложил усилие, чтобы набросить на уста угодливую улыбку, когда в ресторане появился Нырков. Со свитой телохранителей.

Солидный, важный, холеный. Хозяин жизни. Страшный человек. Все боятся его. И Артем боится, чего греха таить…

— Матвей Данилович, почему без предупреждения? — рассыпался перед ним Артем.

— Ничего, Артем, что-нибудь на скорую руку сообрази. В моем кабинете. И самого себя подай.

— Как это?

— Поговорить мне с тобой надо.

Артем знал, о ком пойдет разговор. О Роме. За последние сутки на эту тему он разговаривал с Шаманом, с его людьми. Но с Нырковым впервые Знать, крепко засел Рома у босса в печенках.

Стол накрыли в отдельном кабинете. Нырков выпил сто граммов водки, ковырнул салат. И жестким взглядом впился в Артема.

— Ты уволен…

— Что?! — Артем не поверил своим ушам.

— Уволен… Временно… Пока не возьмем твоего братца.

— А-а…

— Потом снова на прежнем месте работать будешь. Даже зарплату поднимем. Тебе ведь семью кормить надо. Свою собственную…Ты вроде как жениться собираешься…

— Да…

— На Валерии Максимовой. Так?

Нырков достал из внутреннего кармана пиджака фотографию. Посмотрел на нее сам. Положил перед Артемом.

— Симпатичная девушка. Жаль, если с ней что-нибудь случится…

Во рту у Артема пересохло. Из воздуха казалось, выкачали весь кислород — дышать стало Невозможно.

— А что с ней может случиться?

— Да все может быть, — с издевкой усмехнулся Нырков. — Машина может сбить…

Артем понял, к чему клонит Нырков. Ох и гад!

— Что я должен делать?.. Сдать брата, если он вдруг выйдет на меня?

— Это само собой… Ты будешь сидеть на телефоне. И если ему позвонят из Москвы, ты должен выдавать себя за него.

— Но у нас разные голоса…

— А ты ангиной заболей. Знаешь ведь, вода у нас в реке очень холодная…

— Я понял.

— Вот и хорошо… Смотри, если напортачишь, останешься без своей невесты.

Артем сделал глотательное движение.

— Я все сделаю.

Рому он не сдаст. А вот на телефоне вместо него посидит. Что ни говори, а Лера слишком ему дорога.

Новый джип остановился посреди заброшенного хутора. Из него вылезли два бритоголовых крепыша в кожанках. И тут же со двора бревенчатого дома вышли бойцы в камуфляже. Со спецназовскими «дробовиками». Подошли к крепышам.

— Привет, мужики! — поприветствовал их один браток из джипа.

Те лишь молча кивнули.

— Тетку принимайте, — хмуро сказал второй крепыш.

Автоматчики тоже нахмурились.

Обычно им привозили шлюх. Одну или двух на боевую «пятерку». А сегодня им привезли жену босса. Точнее, ее труп.

— Надо все по-быстрому сделать, — сказал браток.

— Мы в курсе, — кивнул старший «пятерки».

Труп выбросили из машины. Два боевика взяли его за ноги и потащили во двор. Братки направились за ними.

За домом, где раньше был огород, сейчас находилась вольера с клетками для волков. Хищные четвероногие твари. Злые, агрессивные, необычайно сильные.

— Мутанты, блин, — тихо сказал один браток. Ему стало не по себе, когда боевики бросили труп Нырковой и спустили на нее волков.

— Оборотни, бляха! — заворожено протянул другой.

Картина жуткая. Рычание, бешеная энергия, всплеск дикой ярости — три здоровых волка с легкостью рвали на части труп женщины. Вырывали из тела куски мяса, сжирали их с голодной жадностью.

Боевики привычно наблюдали за этой картиной. Они даже не прятались от волков. Зачем? Их эти твари не трогают. В генной системе хищников заложен код — запрет. Можно трогать всех, но только не людей, на которых введен запрет.

Наконец кровавый пир закончился. Волков убрали. От покойницы осталось только кровавое месиво. Кости с окровавленными кусками мяса, ободранную до неузнаваемости голову упаковали в брезентовый мешок. Бросили его в джип. И повезли обратно.

Останки госпожи Нырковой будут сброшены неподалеку от города Семиречья. Так решил ее муж, ныне безутешный вдовец. Жена его будет не более чем очередной жертвой нападения волков. И для города это будет чуть ли не обыденное явление. И еще одно напоминание, что в тайгу соваться опасно. Тайга — это смерть…

В отпуске отдыхалось хорошо. Лучше не бывает.

Канары, Багамы, Кипр — все это отпало само по себе. Да что там заграница! Степан не захотел ехать даже в Крым или Сочи. А вот в деревню к родителям Жанны отправился с удовольствием. Две чудесные недели на лоне русской природы провел. Красота!

Остальное время на берегу любимого Глубокого озера. В доме Жанны. Оказывается, у них под боком курорт не хуже, чем в Анталии. Даже лучше. Ибо за границей Степана никто не знал. А здесь, в Битове, официанты едва в шеренгу не выстраивались, когда он заходил в ресторан. Едва он появлялся с Жанной где-нибудь на диско-шоу, диджеи готовы были прокрутить для него хоть гимн Советского Союза. Только вот в казино крупье почему-то не подыгрывали ему. А там он пару раз был. И проиграл семьсот долларов.

К сожалению, это был не самый неприятный момент за время отпуска. Хуже было узнать, что опера его оплошали. Рому Лозового в отпуск не по уму проводили Отправили домой с табельным пистолетом и командировочным вместо отпускного. Ну, понятное дело, отпуск, тем более летом, событие замечательное. За друга все были рады. Но зачем же нажираться до тумана в голове?

Хорошие они ребята. И малопьющие… Вот именно, малопьющие. Пьют мало. Опыта почти никакого. Вот и допустили оплошность. Так Степан Хлебову доложил. Тот лишь вздохнул да махнул рукой Дальше его дело не пошло

Все бы ничего. Только беспокоила Степана нехорошая мысль. Не очень понравился ему недавний звонок Лозового. Позвонил ему вечером. Беда, говорит. И тут же связь оборвалась. Как будто кто-то провод обрезал.

Потом снова звонок. И снова беда. Но тембр голоса уже не тот. И беда как будто не та, с которой он первый раз позвонил. Пистолет он в чемодане обнаружил. Жутко испугался. Поверить в это можно. Но если не очень хорошо знать Лозового. Будет он расстраиваться из-за какого-то пистолета. Мог бы просто позвонить, сказать, что виноват, дурак, исправлюсь… Но говорить, что беда…

Как будто что-то очень нехорошее стряслось с Романом. Только Степан отгонял от себя эту мысль. Ну что могло стрястись?

На следующий день он сам позвонил в Семиречье. Но получил ответ, что связь с этим городком отсутствует из-за повреждения на линии. На другой день связь наладилась. Но трубку в доме Лозовых взял брат Ромы, Артем. Сказал, что Рома заболел. Вода у них в реке очень холодная. Горло Рома застудил. Ангина у него. Степан просил передать ему трубку.

Рома ответил. Голос хриплый, простуженный. Но шутил. Приглашал Степана приехать в Семиречье. В речке их искупаться. На пару, говорит, болеть будем… Рома в своем репертуаре. Степан и успокоился. Пожелал ему скорейшего выздоровления, попрощался и положил трубку.

И все же осадок в душе остался. Что-то не так с Ромой, что-то не так…

Но сегодня он думал не только о Роме. Сегодня у него веселый денек. Все, закончился отпуск. На службу он выходит. Вернее, уже вышел…

Степан широко распахнул дверь в кабинет Комова и Савельева. Сидят, голубчики. А с ними и Кулик. О чем-то треплются. При появлении начальника встали. Охламоны! Хорошо, руки в приветственном жесте «хайль, Круча!» не выкинули.