Тайга и зона - Бушков Александр

– Давно я за тобой наблюдаю, старлей, – наконец сказал «хозяин». – Присматриваюсь… Службу знаешь, работаешь справно, вроде бы честно, без подлянки. Мне такой и нужен. В общем, что я думаю… – Видимо, он пришёл к какому-то решению и стукнул дном стопки о стол. – Ты это, старлей, ты за Машкой пригляди тут, в общем. Девка она молодая, красивая, а вокруг сам знаешь сколько по посёлку всякого сброда шатается… Короче, приставляю тебя к ней телохранителем и гидом. Ты, главное, запомни, – с неожиданным напором добавил он, собрав у переносицы кустистые брови, – телохранителем и гидом, и никем больше, уяснил, старлей? На куски ж порву.

Карташ медленно кивнул – в том смысле, что не дурак, понимаю и пальцем дочурку не трону, а про себя подумал: «Какого ж лешего ты её сюда притащил, если тут одни шакалы обитают?» А Топтунов засопел вдруг и, будто услышав его мысли, спросил просто, запанибратски, как спрашивают: «Ты меня уважаешь?»:

– У тебя дети есть, старлей?

– Никак нет…

– Ну, тогда не поймёшь. У чертовки каникулы сейчас в университете, а это, сам понимаешь, вечеринки, гулянки, танцы, водочка, хлыщи какие-нибудь шибко умные и до юного тела охочие… А тут на глазах всё ж таки будет. В общем, даю тебе отпуск на две недели… Хотя какой, на хрен, отпуск – это приказ, из тех, которые, как известно, не обсуждаются. Ты парень столичный, с образованием, манерам, опять же, обученный, не дашь девушке скучать. Тачку тебе выделю, все дела. Места вокруг какие – красотища, природа… ну да сам знаешь, что отроковице показать…

Алексей сидел прямо, будто оглоблю проглотил и контролировал на лице каждый мускул.

Зато уж шарики в его голове крутились за десятерых, даром что дым из ушей не валил. Нет, хоть режьте, но не было, ну вот ни на столько не было искренности в словах Топтунова. И, похоже, сам Топтунов это прекрасно понимал, потому что неожиданно опустил глаза, сграбастал бутылку и вновь налил по стопкам. Буркнул:

– Давай-ка.

Выпили. Водка встала поперёк горла, и Карташ могучим усилием протолкнул её в горло.

Сказать, что чувствовал он себя, как пойманный за задницу разведчик на допросе в гестапо, значит не сказать ничего. Чего ж ему надо-то? – белкой вертелось в мозгу. – Что удумал? Явно ведь провоцирует. Тачка, природа, красота, трата-та, – а будто сам не понимает, что старлею, изголодавшемуся по женской компании – имеется в виду, разумеется, настоящей женской компании, а не по посиделкам с местными бабами, – так вот этому старлею в какой-то момент совершенно станет начхать и на угрозы, и на то, что это дочка не кого-нибудь, а самого «хозяина»… Тем более что о московских похождениях Карташа Топтунову наверняка известно распрекрасно… Специально, значит, дочку под меня подкладывает?! А зачем, спрашивается? Чтоб был повод на куски порвать? Так ведь повод можно найти и попроще, без этого… как бы это поприличнее-то… сводничества, во как. Приказать, к примеру, какому-нибудь урке посадить на пику в тёмном закутке, в карман трупу «травки» чуток насыпать – и кранты, никто ж и докапываться особо не станет, кто, за что и на хрена. Ясно как день: цирик приторговывал дурью, в цене с покупателем не сошёлся, вот и двинул коней…

«Всё страньше и страньше», – как говорила одна маленькая девочка…

Вдруг обожгло: Топнунов знает об объекте. Знает, что Карташ с похвальным для столичного жителя усердием ищет к нему подходы. И поэтому…

И что, собственно, поэтому? Машка-то здесь причём?!

«Хозяин» тем временем выудил из кармана «Приму», щёлкнул по днищу, протянул пачку Алексею. Тот охотно взял: на, так сказать, гражданке курил он исключительно «Мальборо», но здесь ведь, товарищи офицеры, вам не гражданка. И даже не гражданин прокурор. И то, и другое мама моя как далеко…

Закурили.

– В отпуск пойдёшь с послезавтра, я подпишу, – продолжал начальник, глядя в угол. – Днём Машку будешь развлекать, а вечером отмечаться ко мне. И так каждый день, усёк? Все две недели, пока она на практику не укатит. Отдохнёшь, короче; А вот завтрашнюю ночь придётся потрудиться…

Топтунов резко встал, отвернулся к окну.

Видок за окном открывался, надо сказать, пасторальнейший. Колония стояла на вершине холма, и видно было на сто вёрст окрест. Тайга подступала совсем близко к корпусам лесопилки – периметр вокруг колонии вырубали два раза в год, во избежание, но лес сдаваться не собирался и постоянно пытался сузить кольцо, деревья плотной стеной синели в жарком мареве, скрывая под своей сенью прохладу, дальше к горизонту тайга делалась серой, словно размытой, акварельной, окутывалась загадочной дымкой, из которой смутно вырастали бугры сопок…