Всегда летальный диагноз - Серегин Михаил Георгиевич

– Все сходится! – сказал я. – Но, если пытались уничтожить следы операции, значит, это сделал тот человек, который сделал и саму операцию! Значит, это Миллер?

Чехов нахмурился, задумчиво посмотрел на меня и сказал уже менее уверенным тоном:

– Понимаешь, какая получается штука! Если это сделал Миллер, то при чем тут Бородин-Краснов? А если Бородин сделал это по заказу Миллера, то почему тот не попытался немедленно скрыть все следы, а наоборот, бездарно упустил историю болезни? И вообще непонятно, зачем он так откровенно афишировал этого человека? Вспомни – тот неделю лежал в клинике, его видели люди, ему даже делали операцию, фотографировали! Тебе не кажется, что Миллер на самом деле и знать не знал никакого Краснова? И вообще, какой смысл Миллеру убивать «блатного» пациента?

– А кстати, кто это был? – поинтересовался я.

– Некий Лебедь Анатолий Николаевич, дважды судимый. Был связан с наркоторговцами. В январе этого года он, грубо выражаясь, кинул одного местного наркобарона по кличке Август и скрылся с большой партией героина. Его разыскивали – и милиция и крутые, но он как сквозь землю провалился. У него была веская причина, чтобы поменять внешность…

Я стукнул себя кулаком по лбу и признался:

– Что-то я совсем запутался! Лебедь ложится к Миллеру поменять внешность, так? Его находят там крутые в лице Краснова, так? Шлепают его. А дальше что? Кому понадобилось прятать труп?

– Вот то-то и оно, – сказал Чехов. – Если это сделал Миллер, то возникает впечатление, что он стоял за спиной этого Краснова, как ты его называешь, и только ждал момента, когда все закончится, потому что все произошло слишком быстро. Самому Краснову прятать труп не было никакой необходимости, наоборот, ему нужно было доказательство проделанной работы. И вот тут мне приходит на ум или твой пьяница-доктор, или красавица-медсестра. Кто-то из них знал обо всем заранее. И, ты знаешь, учитывая серьезность преступления, я поделился информацией со следователем, на которого повесили это дело… Всего я рассказывать не стал, чтобы вам с Мариной не трепали нервы, но намекнул, чтобы он побеседовал с господином Миллером. В связи с этим надо постараться побыстрее вернуть историю болезни в архив.

– Но ведь в таком случае Марина рано или поздно должна будет давать показания!

– Да, это неизбежно. Но, возможно, этого и не случится, если кто-то из персонала расколется. В конце концов, они же не профессиональные преступники…

– Но они медики, Юрий Николаевич! – напомнил я. – А по твоей классификации это почти одно и то же.

Чехов усмехнулся.

– Один – ноль в твою пользу, Володя! – сказал он. – И все-таки хочу уточнить, что врачи отличаются от настоящих головорезов тем, что привыкли действовать в тепличных условиях. В столкновении с суровой действительностью они увядают на глазах.

– Держу пари, что мои коллеги еще поводят твоих за нос! – запальчиво сказал я.

Юрий Николаевич посмотрел на меня насмешливо и заметил:

– Только не советую делать этого тебе, когда будешь давать показания. – В глазах его сверкнули озорные искорки.

Кажется, я заметно скис после этих слов, потому что немного погодя Чехов сжалился надо мной и добавил:

– Однако, я думаю, дело пока до этого не дойдет. Скорее всего, следователь ограничится тем, что побеседует с Миллером и ознакомится с документацией. Поскольку я рассказал ему далеко не все, а лучше сказать, попросту намекнул, самое большое, что он сумеет сделать, это напугать Миллера. И тогда тот наверняка сделает какую-нибудь глупость. Поэтому нам с тобой следует быть начеку.

– И чем же мы займемся сегодня, шеф? – спросил я.

– Во-первых, ты навестишь Марину. Я буду ждать тебя на больничной автостоянке. Свидание твое будет продолжаться до конца рабочего дня. Потом мы сядем на хвост той медсестричке, что ворует документацию, и понаблюдаем за ней. Может быть, выяснится что-то интересное. Кстати, не забудь подбросить в архив историю болезни. Думаю, это будет несложно. В конце концов, ты сам врач и знаешь, что сказать людям своего круга, чтобы не вызвать подозрений. Хотя Миллер и так уже, наверное, сто раз покаялся, что пустил вас с Мариной в свое заведение…

– Как ты думаешь, Юрий Николаевич, – озабоченно перебил его я. – Марине ничего не угрожает?

– Скорее всего, нет, – серьезно ответил Чехов. – Особенно после визита следователя. Только полный идиот может решиться в таких обстоятельствах на новое преступление. В сущности, она ведь ничего не знает. Она лишь была свидетельницей преступления, от которого не осталось никаких следов…