Ангел по имени 112 - Серегин Михаил Георгиевич

– А, ну тогда это ко мне, – серьезно сказал старик. – Я как раз в беду и попал. Как в восемьдесят четвертом попал, так тут и нахожусь по сию пору.

– Неужели столько лет уже здесь? – сочувственно покачал головой Мачколян. – И что врачи говорят?

– Что врачи? Врачи говорят, что им НКВД велит, – усмехнулся Летягин.

– Да вроде НКВД давно нет, – сказал Величко. – Да уж после войны не было.

– Это ты так считаешь, – парировал старик. – Потому что молодой и глупый. НКВД всегда было, есть и будет. А кто про него запамятовал, тому я не завидую, честно говорю.

– Спорить не буду, – сказал Величко, – но времена изменились, отец.

– Времена – может быть, – упрямо заявил Летягин. – Компьютеры, спутники летают, девки голые по телевизору – это мы в курсе. А про НКВД, парниша, ты все-таки в голове держи. Целее будешь.

– А вас, выходит, сюда НКВД определило? – осторожно спросил Мачколян, который решил, что понял суть стариковского бреда.

– Может, и так. А может, наоборот – я здесь от них спрятался, – уклончиво ответил старик. – Здесь тихо, лесом пахнет…

При этих его словах Величко юмористически покосился на Мачколяна, но тот, нимало не смущаясь, радостно прогудел:

– Ну! Я только что то же самое говорил! Просто рай земной! А пруды какие!

– Ну, до прудов таких, как я, не допускают, – усмехнулся старик. – И не такой уж это рай, парниша. Это он по ту сторону решетки рай, а отсюда…

– Значит, надоело? – спросил Величко.

– Да мне, если по совести, вся моя жизнь давно надоела, – сказал Летягин серьезно. – Об одном только мечтаю – водочки напоследок выпить, по траве пройтись, по лесочку… Чтобы птички, солнышко… Здешние вертухаи за деньги любому бутылку притащат. Только у меня хлопцы за душой ни гроша, а потому только мечтами и живу. Может, выручите необходимой суммой, раз уж вы такие спасатели человеческих душ?

Величко подумал, что врач оказался прав, и старик по силе духа и энергии может дать сто очков вперед любому. Поэтому он не счел лишним поторговаться.

– Нам денег не жалко, – сказал он. – Особенно для такого почтенного человека. Но у нас принцип – ничего даром не давать. Договоримся так – вы нам информацию, а мы за нее платим. А интересует нас, Иван Кузьмич, ни много ни мало, а секретный бункер, который вы под Желтогорском строили…

– Значит, из органов все-таки, – задумчиво пробормотал старик, неприязненно рассматривая Величко. – Это значит – денег не жди… А ведь я, ребята, про бункер ничего не знаю! Напрасно вы меня пытаете. У меня диагноз, я за свои слова не отвечаю.

– Да не из органов мы! – повторил Величко. – Мы сами по себе. Товарищ у нас пропал. Предположительно в том самом бункере. А как туда попасть, никто не знает. А вы должны знать. Нам об этом один надежный человек сказал. У вас друг был – Илларион Косицин? Так вот это его сын.

Глаза старика странно затуманились. Он заволновался, дрожащей рукой провел по лысине, а потом, придерживаясь за спинку кровати, встал и подошел к окну. Довольно долго он смотрел на облитое солнцем деревце за окном и молчал. А когда спасатели уже начали терять терпение, вдруг обернулся и твердым голосом сказал:

– Вот ведь и близко яблочко, а не укусишь! И вся жизнь такая, хоть у меня, хоть у вас, хоть у самого главного пахана, который в Кремле сидит. У каждого свой предел есть, через который ему не перейти. А есть еще предел, который один на всех – смерть. Вот и смекайте!

– Ты, отец, мастер загадки загадывать, – досадливо сказал Величко. – Только у нас на отгадки времени нет. Товарищ наш пропал третьего июля, а нынче шестое. Нам пошевеливаться надо бы.

– И я о том же, – хладнокровно произнес Летягин. – Иля Косицин был мне самый сердечный друг – пусть земля ему будет пухом. Наверное, его сын хороший человек, и вы тоже хорошие люди. Но друзьями вы мне не были и никогда ими не будете. Вы мне тут деньги предлагали, а я вам выдвину требования посерьезнее. Вытащите меня отсюда, дайте погулять на свободе, на солнце взглянуть – и я все вам расскажу. Все тайны секретного бункера.

– Ну, это ты загнул, отец! – разочарованно воскликнул Мачколян. – Как же мы тебя вытащим? Мы люди государственные, а ты нас на преступление толкаешь.

– Послушай меня, сынок, – строго произнес Летягин, глядя Мачколяну прямо в глаза. – Если вам нужен бункер, то соглашайтесь. Кроме меня, ни одного человека не осталось, которые про него знают. А я умру – вообще никого не останется, потому что которые на фронте погибли, которые в лагерях сгнили, а которые и вовсе расстреляны без суда и следствия. А документацию всю пожгли, это я точно знаю, потому что сам принимал в этом участие.