Лёжа со львами - Фоллетт Кен

Тем не менее, эта статья показалась Эллису правдоподобной. В ней отмечалось наращивание живой силы и вооружений накануне крупного летнего наступления. Похоже, что Москва действовала по принципу – патронов не жалеть. Русские намеревались сломить сопротивление уже в этом году, в противном случае они будут вынуждены искать основу для какого-то соглашения с повстанцами. Этот вывод показался Эллису логичным. Он решил навести справки, что думают на это счет агенты ЦРУ в Москве, но ему казалось, что это практически совпадало с содержанием статьи.

Среди наиболее опасных районов военных действий в статье упоминалась долина Панишер. Эллис вспомнил, как Жан-Пьер рассказывал о долине Пяти Львов. В статье также упоминался главарь мятежников Масуд. Жан-Пьер говорил о нем.

Эллис смотрел в иллюминатор, наблюдая заход солнца. Он со страхом подумал о том, что в это лето над Джейн нависнет серьезная угроза.

Но это его не касается. Она ведь сейчас замужем за другим. В любом случае, он бессилен ей чем-либо помочь.

Он окинул взглядом свой журнал, перевернул страницу и углубился в чтение статьи о Сальвадоре. Самолет с ревом приближался к Вашингтону. На западе село солнце и наступила тьма.

* * *

Аллен Уиндермэн пригласил Эллиса на ленч в ресторане «Сиффорд» с видом на реку Потомак. Уиндермэн опоздал на полчаса. Это был типичный представитель столичных деловых кругов, темно-серый костюм, белая сорочка, полосатый галстук, сам скользкий, как угорь. Поскольку счет в ресторане оплачивался Белым домом, Эллис заказал омаров и бокал белого вина. Уиндермэн заказал перье и салат. Все на Уиндермэне было впритык, галстук, ботинки, план мероприятий на день и самоконтроль.

Эллис был начеку. Он не мог отказаться от приглашения советника президента, хотя не любил тайные неофициальные обеды. Но больше всего ему был несимпатичен сам Аллен Уиндермэн.

Уиндермэн приступил прямо к делу.

– Мне нужен ваш совет.

Эллис прервал его.

– Прежде всего я должен знать, в курсе ли нашей встречи ЦРУ или же нет.

Если Белый дом намеревается спланировать какую-либо тайную операцию в обход ЦРУ, Эллис не хотел иметь с этим ничего общего.

– Разумеется, – ответил Уиндермэн. – Что вам известно об Афганистане?

Эллису вдруг стало не по себе. «Раньше или позже это коснется Джейн, – подумалось ему. – Им, несомненно, все известно о ней, да я этого и не скрывал. Я сказал Биллу в Париже, что собираюсь просить ее руки. Позже я звонил Биллу, чтобы выяснить, действительно ли она отправилась в Афганистан. Все это отражено в моем досье. И вот теперь, будучи обо всем в курсе дела, этот сукин сын не преминет воспользоваться имеющейся информацией.»

– Об этом мне известно очень немногое, – сказал он осторожно. Ему пришли на память стихи Киплинга, и он продекламировал несколько строк:

• Если раненым будешь лежать одиноко в долине Афганской,
• И появится женщина, чтоб последний удар нанести,
• Дотянись до ружья и в голову пулю пусти,
• Чтобы к Богу явиться достойно на праздник солдатский.^[2]

В голосе Уиндермэна впервые послышалось раздражение.

– Два года вы изображали из себя поэта, так что вам положено знать массу подобных вещей.

– Так и афганцы, – сказал Эллис. – Все они – поэты, как все французы – гурманы, а валлийцы – певцы.

– Неужели так?

– Потому что они не умеют ни читать, ни писать. Поэзия – это устная форма художественного творчества. – Уиндермэн с трудом сдерживал свое нетерпение. В плане его мероприятий на день не было времени для поэзии. Между тем Эллис продолжал:

– Афганцы – дикие лохматые злобные племена, живущие в горах. Они только-только порывают с нравами средневековья. Говорят, что они чрезвычайно вежливы, бесстрашны, как львы, и безжалостно жестоки. Их страна сурова, пустынна и неплодородна. А что вам известно о них?

– Такого понятия как «афганцы» нет в природе, – возразил Уиндермэн. – Есть шесть миллионов пуштунов на юге, три миллиона таджиков на западе, миллион узбеков на севере и еще примерно с дюжину других национальностей численностью меньше миллиона. Современные границы не имеют для них большого смысла: есть таджики на территории Советского Союза и пуштуны в Пакистане, некоторые из них разделены на племена. Они как краснокожие индейцы, которые считают себя не американцами, а апачами, неграми или сиу. Причем они запросто, как сейчас против русских, могут сцепиться друг с другом. Наша проблема заключается в том, чтобы объединить апачей и сиу в борьбе с бледнолицыми.