Слепой против бен Ладена - Воронин Андрей

"А с другой стороны, – думал он, лежа на холодных камнях и глядя на тропу в прицел снайперской винтовки, – ну что тут такого особенного? Здесь ходили сотни раз – и не такие персоны, и не с таким грузом... Они давным-давно привыкли к тому, что мы воюем не умением, а числом и что армейская засада – это не меньше взвода солдат, обязательно с бронетехникой и поддержкой с воздуха... Нет, все должно пройти нормально".

В принципе, все это было правильно, но тревога его не оставляла. Армейская разведка сотворила настоящее чудо, добыв информацию, сделав возможной эту засаду, и теперь только от него и тех людей, что лежали рядом, почти неразличимые на фоне камней и снега, зависело, будет ли от этого чуда хоть какая-то польза. Он знал, что не успокоится, пока в перекрестье прицела не появится нужный человек, и еще он знал, что ждать осталось недолго: разведка никогда не удаляется от основной группы слишком далеко, все время оставаясь на расстоянии прямой слышимости.

Он не ошибся: прошло не более пяти минут, прежде чем из-за поворота тропы показались те, кого они ждали. Их было семеро, и тот, ради кого все это было затеяно, шел в середине. Невысокий, одетый, как и все остальные, в теплый армейский камуфляж, он двигался раскованно, как человек, прекрасно владеющий каждым мускулом своего тела. Он курил длинную сигарету и, скаля крупные желтоватые зубы, что-то весело втолковывал шедшему впереди долговязому угрюмому чеченцу с ручным пулеметом поперек живота. Рюкзак у него за плечами выглядел не таким тяжелым, как у остальных членов этого небольшого отряда, "Калашников" калибра 5,75 был новенький, будто только что с завода, на поясе вместо "стечкина" или "Макарова" висел австрийский "глок" в открытой кобуре. А вот граната была всего одна, и тот, кто наблюдал за тропой через оптический прицел, точно знал почему. Это было не оружие, а страховка на всякий пожарный случай.

В командах не было нужды: каждый заранее знал, что, когда и как нужно делать. Не было известно лишь количество целей да место в колонне, которое займет веселый араб; все остальное – все, что можно было предусмотреть и оговорить загодя, – было сто раз предусмотрено и оговорено. Поэтому теперь каждый взял на мушку "своего" человека и замер в ожидании сигнала.

Тонкое, как паутина, перекрестье прицела перемещалось с лица араба на грудь и обратно, палец в тонкой шерстяной перчатке нежно обвил холодное железо спускового крючка. Длинный ствол "драгуновки" с тяжелым черным цилиндром глушителя на конце едва заметно шевельнулся в последний раз и замер. Паутинная крестовина остановилась на обмотанной зеленым армейским шарфом смуглой шее, палец плавно потянул податливую сталь. Раздался короткий сухой щелчок, прицел на мгновение заволокло сероватым дымком, а когда он рассеялся, стало видно, как араб, обхватив ладонями простреленное горло, мягко, будто из него разом вынули все кости, опускается на заметенные снегом камни.

Следом ударил глухой залп, который можно было услышать только здесь, наверху. В засаде сидели настоящие профессионалы, и оружие у них в руках было настоящее, проверенное – снайперские винтовки Драгунова с глушителями для тонкой работы и безотказные "калаши" с подствольными гранатометами на тот случай, если уходить придется с боем. Сейчас они воспользовались винтовками, и там, внизу, на тропе, все это выглядело, наверное, как некое проявление гнева Божьего, словно Всевышний, устав метать громы и молнии, взял в десницу заправленный смертью невидимый шприц и принялся с завидной ловкостью делать бесшумные инъекции.

Стрелок, подавший сигнал к атаке первым выстрелом, успел еще раз спустить курок, а потом стрелять стало не в кого. Люди на покатом скалистом уступе зашевелились, снег бесшумно посыпался с их одежды слежавшимися ломкими пластами. Разворачиваясь на лету, в двадцатиметровую пропасть упали веревки, карабины замкнулись с глухим лязгом, и три фигуры в пестром зимнем камуфляже стремительно и тихо заскользили вниз по натянутым, как струны, нейлоновым тросам.

Человек, стрелявший в араба, первым коснулся шипастыми подошвами горных ботинок каменистой почвы и, не глядя по сторонам, устремился к своей жертве. Араб лежал на пропитавшемся кровью снегу, и снежинки медленно таяли на его не успевшем остыть смуглом лице. Стрелок без лишних церемоний перевернул его на спину и запустил руку под пятнистую зимнюю куртку, новенькую, явно надетую впервые. То, что он искал, обнаружилось во внутреннем кармане – теплая плоская коробочка из прозрачного пластика, внутри которой сверкало и переливалось круглое радужное зеркало компакт-диска.