Антимавзолей - Воронин Андрей

– Смейся, смейся, – сказал он. – Только не забывай, что ты мне, платишь за обеспечение твоей безопасности. А я, батоно Гогия, деньги даром получать не приучен. Не нравится – ищи себе другого начальника охраны. Их сейчас много развелось. Морды себе наедят, бицепсы накачают – не поймешь, где у него руки, а где ноги, – и думают, что круче их никого нет. Они и сами ничего не боятся и тебя пугать не станут. Будешь делать, что тебе в голову взбредет, пока тебя в собственной кровати перочинным ножиком не зарежут.

– Слушай, зачем кричишь? – возмутился Гургенидзе, хотя "батоно Николай" даже и не думал повышать голос. – Я, по-твоему, кто – заключенный? Железная Маска? Не имею права на свежий воздух выбраться, да? Хочешь безопасность обеспечивать – обеспечивай на здоровье, кто тебе мешает?

– Ты, – лаконично ответил Клыков. – У тебя, господин олигарх, шило в одном месте. Не сидится тебе, скачешь с места на место, как цирковой джигит, а я за тобой бегать должен, как нянька.

– Потерпи, дорогой, – ласково сказал Георгий Луарсабович. – Скоро помру, тогда и бегать перестану. Положишь меня в дубовый ящик, выставишь почетный караул и будешь доволен: и служба идет, и клиент спокойный – не скачет, вина не пьет и даже есть не просит. Как тот, что в мавзолее...

– Очень смешно, – проворчал Клыков. – У тебя, оказывается, еще и мания величия. Мавзолей ему подавай... Один твой земляк уже пробовал там прописаться, да не выгорело.

– У него московской регистрации не было, – ответил Гургенидзе, который, в отличие от многих своих соотечественников, относился к упомянутому Клыковым земляку без какого бы то ни было пиетета, – а у меня есть.

Пока они препирались, колонна миновала березовую рощу, пересекла рыжий от прошлогодней травы луг и углубилась в сосновый бор. Дорога стала немного ровнее и суше, хотя оставленные тяжелыми грузовиками следы были и здесь. Справа промелькнула утонувшая в разросшихся кустах караульная будка – пустая полуразвалившаяся коробка из крошащегося от старости кирпича, с голыми оконными проемами, откуда торчали корявые серые ветки кустов, и без крыши. Когда-то вправо и влево от нее тянулся забор из колючей проволоки, очерчивая периметр режимного объекта. Похороненные в гуще подлеска, затянутые изумрудным покрывалом мха, на девять десятых превратившиеся в гнилую труху дубовые столбы с обрывками ржавой проволоки все еще лежали где-то там, обозначая призрачную линию бывшей ограды. С дороги они не были видны, но и Гургенидзе, и Клыков знали, что они есть. Стремясь к полному уединению, Георгий Луарсабович купил участок на отшибе, как раз на территории бывшего охраняемого объекта. Клыков долго ворчал по этому поводу: он не понимал, какого дьявола нужно было забираться в лес, когда вокруг Москвы полным-полно престижных пригородных поселков с развитой инфраструктурой и налаженной системой охраны.

Гургенидзе резонно возражал, что охрана у него имеется своя, и притом очень неплохая, а что до соседей, то они ему не нужны: беспокойства от них много, а пользы – ноль. "Если меня захотят убрать, – говорил он, – то никакие соседи меня не спасут. В лучшем случае они заметят номер машины и, может быть, внешность убийцы. Это пригодится ментам, но, согласись, мне мертвому будет уже все равно, поймали киллера или нет".

Купленный Гургенидзе "режимный объект" представлял собой обширную, уже начавшую зарастать кустами и молодыми деревцами поляну на берегу тихой подмосковной речки, посреди которой на пологом бугорке валялись черные обугленные бревна сгоревшего деревянного строения. Поговаривали, что некогда здесь стояла правительственная дача. Где-то в середине пятидесятых она сгорела целиком, до самого фундамента. По неизвестной причине отстраивать ее не стали, участок забросили, и он, всеми забытый, зарастал малиной и березняком до тех пор, пока на него не наткнулся человек Георгия Луарсабовича, искавший уединенное местечко недалеко от Москвы для постройки загородного дома. Точной информации относительно характера здешнего объекта ему не смогли дать даже в местной администрации; впрочем, после всесторонней проверки сделка была признана законной, как дыхание, а все остальное Гургенидзе не интересовало: в конце концов, в течение почти всего прошлого века Россия целиком была одним гигантским режимным объектом.

Сделка купли-продажи состоялась в марте; тогда же был заказан проект будущего загородного дома. Проектирование поручили московскому архитектору Телятникову, известному своей добросовестностью и творческим подходом к работе. Взявшись за дело, Виктор Иванович Телятников контролировал ход строительства от начала до самого что ни на есть конца – от проведения почвенно-гидрологической экспертизы и до сдачи объекта под ключ. Он приходил на голое место и уходил оттуда лишь тогда, когда работяга в пропыленном комбинезоне забрасывал в кузов самосвала последнюю лопату строительного мусора. По желанию клиента Телятников мог выступить и в качестве дизайнера или ландшафтного архитектора. Наняв Виктора Ивановича и заплатив оговоренную контрактом сумму, клиент мог не сомневаться, что в установленный договором срок вступит во владение персональным уголком рая, который будет точно соответствовать высказанным пожеланиям. Работа Телятникова стоила дорого, но Георгию Луарсабовичу его услуги были по карману.