След тигра - Воронин Андрей

Косматая голова Пономарева с размалеванным причудливыми разводами подсохшей крови, искаженным смертельной мукой лицом торчала из кустов как раз на уровне его роста. Это выглядело дико и неправдоподобно: выглядывающая из кустов мертвая голова и лежащие на земле, повернутые носками вниз ноги, принадлежащие одному и тому же человеку. Глеб сделал шаг вперед, и иллюзия разрушилась: стало видно, что отрубленная голова Пономарева насажена на молодое деревце со срезанной верхушкой, как рождественская звезда на новогоднюю елку.

— Я его кастрирую и заставлю проглотить собственное хозяйство, — монотонно разорялся выведенный из душевного равновесия Вовчик. — Я его…

— Ничего ты ему не сделаешь, — сказал Глеб.

— А? Чего? Это еще почему? Кто это мне помешает, уж не ты ли? Много на себя берешь, композитор. А может, вы с ним заодно?

Глеб молча показал в ту сторону, где из кустов торчали ноги в сапогах, и Вовчик моментально заткнулся, словно кто-то его выключил. «О господи!» — почти простонала где-то позади Евгения Игоревна.

Гриша первым подошел к кустам, раздвинул ветки и некоторое время смотрел на то, что там лежало.

— Да, Вовчик, ты малость опоздал, — сказал он, отступая в сторону, чтобы пропустить Глеба.

Прежде чем наклониться над убитым, Сиверов внимательно огляделся по сторонам, но не заметил ничего подозрительного. Тогда он сосредоточился на трупе.

Пономарев лежал ничком, вытянув вдоль тела вывернутые ладонями наружу руки. Ладони у него были испачканы свернувшейся кровью, носки сапог почти соприкасались, а пятки торчали врозь. Слетевший с головы треух валялся немного в стороне, ружье исчезло. Полевой сумки «солдата Джейн» поблизости тоже не наблюдалось; впрочем, она могла оказаться внизу, под телом. Крови вокруг было чертовски много — на траве, на мху, на ветках, на камнях и старых гнилых сучьях. Над ухом у Глеба шумно, с присвистом, дышал Вовчик. Его хотелось отогнать, как муху. «Почему он так пыхтит? — мимоходом удивился Глеб. — Прямо астматик какой-то, честное слово…»

Он обернулся через плечо и увидел бледное с прозеленью, покрытое крупной испариной лицо бородача.

— Кому тяжело, может отойти, — ни к кому персонально не обращаясь, сказал Глеб. — Я должен его перевернуть, чтобы… Должен перевернуть, словом.

— Ничего, — хрипло выговорил Вовчик и вымученно улыбнулся. — Мы в морской пехоте и не такое видали. А уж в институтской анатомичке…

Он замолчал — похоже, воспоминание об институтской анатомичке не прибавило ему бодрости. Глеб слегка отодвинул его локтем, поправил норовящую съехать винтовку, наклонился еще ниже, чувствуя тяжелый запах крови и сырого мяса, и, взявшись за ветхую телогрейку, перевернул проводника на спину.

— Да, — тяжело и глухо, будто камень уронил, сказал Гриша.

Вовчик за спиной у Глеба издал хриплый булькающий звук, сильно оттолкнул стоявшего на дороге Тянитолкая и бросился прочь. Впрочем, далеко он не убежал — остановился у ближайшей сосны, уперся в нее лбом и обеими руками и стал издавать звуки, которые обычно издает человек, выворачиваемый наизнанку. Очевидно, того, что лежало в кустах перед Глебом, Вовчик не видел ни в морской пехоте, ни даже в институтской анатомичке.

Стараясь не морщиться, Глеб снял с дерева отсеченную голову и аккуратно положил рядом с трупом. Теперь, если не знать, в чем дело, можно было решить, что у Пономарева просто разрезано горло — широко, от уха до уха. Покрытое потеками высыхающей крови бледное лицо с широко разинутым беззубым ртом и остекленевшими глазами казалось чужим и незнакомым. Распахнутая телогрейка позволяла всем желающим убедиться, что из тела извлечены внутренности, но даже не это было страшнее всего. Хуже всего остального были бурые от крови бедренные кости, торчавшие из оборванных у самого паха штанин. От таза и до самых коленей мяса на ногах Пономарева не было — остались только эти кости да кое-где кусочки мышечной ткани, которые убийце не удалось соскоблить. Выглядело все это так, словно кто-то очень тщательно, никуда не торопясь, поработал острейшим ножом.

— Ножом, — сказал Глеб.

— Что?! — вскрикнула Горобец.

— Это сделали ножом, — повторил Глеб. Обернувшись, он увидел Евгению Игоревну — она стояла в стороне, повернувшись спиной к страшным кустам, и смотрела на него через плечо испуганно расширенным глазом. — Хорошим ножом, острым. На костях глубокие царапины.