Лёжа со львами - Фоллетт Кен

Тело Джейн почти мгновенно высохло на теплом запыленном воздухе. В разгаре лета каждый день был долгим, сухим и жарким. Прекрасная погода продержится еще месяц-другой, после чего до конца года установятся суровые холода.

Захару все еще интересовал обсуждавшийся накануне вопрос. На мгновение она оставила свои волосы в покое и сказала:

– Что бы там ни говорили, для зачатия важно заниматься этим каждый день.

С нею согласилась обычно угрюмая черноглазая Халима, жена Мохаммеда Хана:

– А чтобы не забеременеть, есть только один путь – не занимайся этим вовсе.

Она родила четверых детей, из которых только один был мальчик по имени Муса. Халима разочаровалась, когда узнала, что Джейн тоже не было известно, каким образом гарантировать рождение сына.

– А как ты обходишься, пока твой муж больше месяца проводит в колонне? – спросила Захара.

– Тогда бери пример с жены муллы, – заметила Джейн, – воспользуйся другой ямкой.

В ответ Захара громко расхохоталась. Джейн улыбнулась. В программу ее кратковременных курсов в Париже не были включены методы контроля над рождаемостью, однако не вызывало сомнения, что пройдет еще много лет, прежде чем в долине Пяти Львов станет известно о современных достижениях медицины, поэтому, как и прежде, остается уповать на традиционные методы лечения, которым, наверное, не помешают кое-какие дополнительные знания.

Разговор зашел о будущем урожае. Долина представляла собой море золотистой пшеницы и остистого ячменя, однако большая часть урожая так и сгниет на полях, потому что молодые мужчины в своей массе отсутствовали, принимая участие в военных действиях, в то время как у пожилых, убиравших урожай при лунном свете, работа не очень спорилась. В конце лета все семьи считали и пересчитывали свои мешки с мукой и корзины с сушеными фруктами, кур и коз, а также свои сбережения. Они старались предвидеть нехватку яиц и мяса, прикидывая, какие зимой будут цены на рис и йогурт, некоторые из них, захватив с собой все самое ценное, уходили по далеким горным тропам, чтобы подобно деревенскому лавочнику устроиться в лагерях для беженцев в Пакистане, вместе с миллионами других афганцев.

Джейн опасалась, что русские воспользуются этой эвакуацией, чтобы сделать ее основой своей стратегии, что, не будучи в состоянии победить партизан, русские по примеру американцев во Вьетнаме, попытаются разрушить общины, в которых жили партизаны, применив сплошную бомбардировку целых сельских районов. Джейн боялась, что долина Пяти Львов может превратиться в необитаемую пустыню, и тогда Мохаммед, Захара и Рабия окажутся бездомными, без гражданства и какой-либо цели в жизни обитателями лагерей для беженцев. Партизанам нечего будет противопоставить такому глобальному блицкригу, ибо фактически они лишены средств противовоздушной обороны.

Наступала темнота. Женщины медленно возвращались в деревню. Джейн шла рядом с Захарой, прислушиваясь краем уха к разговорам. Одновременно она думала о Шанталь. Ее мысли о ребенке прошли несколько стадий. Сразу после родов она ощутила облегчение и даже избавление. Ее душа переполнялась радостью и ликованием от сознания того, что она произвела на свет живое и здоровое дитя. Но потом на нее нахлынуло противоположное чувство, и она почувствовала себя удивительно несчастной. Джейн не знала, как выходить ребенка и, вопреки народной молве, она не обладала инстинктивными знаниями для этого. И вообще ей было страшно от того, что в ее жизни появился ребенок. Джейн не ощущала избытка обильной материнской любви. Вместо этого ей не давали покоя причудливые и жуткие фантазии, вызывавшие смерть ее ребенка: он то падал в бурную реку, то погибал от бомбы, то его похищал ночью снежный барс. Джейн до сих пор не поделилась с Жан-Пьером этими мыслями из опасения, что он сочтет ее сумасшедшей.

Сложности были и с повитухой Рабией. Так, она заявила, мол, в первые три дня женщины не должны кормить своих младенцев грудью, из которой выделяется совсем не молоко, а что-то другое. Джейн только рассмеялась в ответ, не может быть, чтобы женская грудь по своей природе вырабатывала что-то во вред новорожденному младенцу. В общем, Джейн проигнорировала рекомендацию старухи. Кроме того, хотя Рабия сказала, что новорожденную нельзя обмывать целых сорок дней, Джейн купала Шанталь, как это было принято на Западе, каждый день. Потом Джейн заметила, как Рабия кормит Шанталь подслащенным маслом, которое ребенок слизывал с кончиков ее старых пальцев. Джейн страшно рассердилась. На следующий день Рабия отправилась принимать другие роды, а для помощи Джейн прислала одну из своих многочисленных внучек, тринадцатилетнюю Фару. Это была удачная замена. У Фары не было никаких предубеждений относительно ухода за младенцами. Она просто делала то, что ей говорила Джейн. И денег Фара не требовала, она работала за то, что ей давали поесть – и это было лучше, чем в доме родителей. Кроме того, для нее это был подходящий случай, чтобы набраться опыта по уходу за новорожденными. Фара уже готовилась выйти замуж, скорее всего через год или пару лет. Джейн казалось, что Рабия видит в своей внучке будущую повитуху, и помощь западной медсестре в уходе за ее ребенком несомненно способствовала бы росту авторитета Фары.