Тест на прочность - Гарин Максим

— Так и не вернулась? Вот баба… Извини, друг, что так вышло. Я и ей сказал: знал бы, что муж, не стал бы встревать.

— Пустяки, дело прошлое. Долго она еще с вами пробыла?

— Всего ничего. Высадили за железнодорожным переездом.

— Точно? Вы не волнуйтесь, я вас в любом случае обвинять не стану.

Атаман не оскорбился из-за проявленного недоверия. Впрочем, мужика можно понять, он ничего о своем собеседнике не знает. Разве что с весомостью кулака познакомился близко.

— Точно. Даже удочку не закидывала, чтобы с нами поехать.

— А как вообще впечатление — был у нее в голове точный маршрут, знала, куда деваться?

Муж нервно почесывал то тыльную сторону ладони, то подбородок, то грудь под галстуком.

У Юрия уже рябило в глазах от этих суетливых движений.

— Похоже, нет. Ехала в одну сторону, потом развернулась вместе с нами в другую. «Мазду» бросила на дороге широким жестом.

— Она такая, — пробормотал муж, слегка прищуриваясь, будто образ жены замаячил вдалеке.

Атаман искренне посочувствовал бедняге. Врагу не пожелаешь любить такую взбалмошную особу.

— Огромная просьба. Здесь мой телефон, — муж достал из кармана визитную карточку, выронив на пол десяток точно таких же. — Она не знает, что такое осторожность, может в два счета попасть в плохую историю. Я не собираюсь применять силу, сажать ее под замок. Тогда я просто в шоке был — вот и сорвался.

— С вами и сейчас не все в порядке, — сочувствуя Улюкаеву, Атаман отказался от грубоватого «тыканья».

— Уговорю ее по-хорошему. Сейчас не то время, чтобы искать приключений. Другое дело, если у нее кто-то есть, если она поехала с кем-то жить… Если человек хоть мало-мальски надежный, я мешать не собираюсь, — муж отвернулся, чтобы спрятать увлажнившиеся глаза.

— Ладно, — пообещал Юрий. — Как только, так сразу.

* * *

Улюкаев перебывал у всех Катиных подруг, о которых знал. Но знал он далеко не про всех.

Катя легко сходилась-с людьми и снобизмом не страдала — среди подруг ее были портниха и продавщица, учительница музшколы и карточная гадалка.

Большинству из них полагалось бы завидовать ее машине, деньгам, в которых она не обязана была давать отчет своему благоверному, ее нарядам и красоте. Но Катя слишком подкупала своей доброжелательностью, пренебрежением к условностям. Она никого не стремилась использовать, подруг заводила из потребности в новизне, в общении.

Вернувшись в город, одну ночь провела у гадалки, слушая рассказы о старом времени, о том, какими раньше были мужчины. Вторую в аэропорту: уже купила билет в Москву, но в последний момент передумала и не пошла на регистрацию. Прогулялась по залу ожидания, с любопытством разглядывая дешевые товары в киосках.

Купила пестрый журнал с яркими фотографиями кинозвезд. Пролистала и отдала женщине, утверждавшей, что у нее украли паспорт. Та прилепилась как банный лист, рассчитывая сорвать подачку. Но Катя с прежней любезной улыбкой объяснила, что обратится сейчас к дежурному милиционеру.

«Пострадавшую» как ветром сдуло. Выбравшись на свежий воздух, Катя подсела к таксисту, чья очередь забирать клиентов была еще далеко. Тот поначалу принял ее за шлюху, но скоро наметанным глазом распознал, что имеет дело просто с неуемной особой, которой хочется жить полной жизнью, которой скучно все заранее запрограммированное.

Вместе покурили, послушали музыку в FM-диапазоне. Катя подремала немного на заднем сиденье, а таксист удивлялся сам себе, удивлялся тому, что испытывает к этой красотке чуть ли не отцовские чувства. Хочется укрыть ее чем-нибудь теплым, погладить по голове.

Проснувшись, Катя помахала таксисту ручкой, обрадовалась, что до утра еще долго. Из всех людей, собравшихся в аэропорту, наверное, только она не торопила время.

Забрела в дальний конец второго этажа, где находились комнаты отдыха летного состава. Через каких-нибудь десять минут угощалась шоколадом в номере в окружении четырех летчиков в темно-синей форме. Те наперебой рассказывали страшные и веселые истории, а Катя блестела глазами, поощряя их продолжать.

На следующий день побывала на рыбалке, опять-таки в компании незнакомых мужчин. Восхищалась каждой паршивой рыбешкой в улове, сама бралась за удочку и дергала при малейшем колыхании поплавка. Облизывала палец, уколотый острым крючком. И при всем этом удивительным образом никого не раздражала.