Убрать слепого - Воронин Андрей

Глеб бежал в середине колонны, привычно придерживая на груди автомат, чтобы не бренчал, и гадая, что их ждет впереди; массированный автоматный огонь или чисто символическое сопротивление сонной и малочисленной охраны. "Все дело в том, – думал он, машинально подстраиваясь в ногу с бежавшим впереди Сапером, – что каждый втайне верит в собственное бессмертие. Все понимают, что когда-нибудь умереть все равно придется, но каждый уверен, что это произойдет не здесь и не сейчас, а если здесь и сейчас, то, значит, не с ним, а с соседом. Даже пара тренированных охранников с пистолетами, засев в доме, могла бы отбиться от этой банды налетчиков, но всем почему-то кажется, что, если поднять руки повыше, смерть непременно пройдет стороной.

Это иногда срабатывает на войне, но в подобных случаях шансов никаких."

Забор, окружавший дачу, оказался, как и предсказывал Батя, смешным. Был он построен из уложенных в шахматном порядке кирпичей, между которыми в декоративных целях были оставлены сквозные отверстия, куда без труда входил носок ботинка.

«Проще было бы разве что в том случае, если бы Малахов вышел нам навстречу с фонарем и ждал на дороге», – с легким неудовольствием подумал Глеб, вместе с остальными карабкаясь на забор.

Он был на самом гребне, когда в лицо ему ударил слепящий луч прожектора. Яркий свет хлестнул по чувствительным глазам Сиверова, как железный прут, и тот едва удержался от крика. Не раздумывая, Слепой перевалился через верхний край ограды и упал в снег. Немедленно со стороны дома дружно ударили автоматы. Судя по звуку, это были родные и в высшей степени смертоубойные «Калашниковы».

И, конечно же, безо всяких ненужных тонкостей наподобие глушителей – национал-патриоты были ребятами простыми и открытыми.

На спину Слепому посыпалась выбитая пулями кирпичная крошка, кто-то коротко заорал и мешком свалился в снег совсем рядом, обдав Глеба снежной пылью. Сиверов открыл немного отошедшие глаза и сразу наткнулся на стеклянный взгляд Шалтая-Болтая. Лицо профессорского сына густо заливала блестящая, казавшаяся черной в режущем свете прожекторов кровь.

– Ну, еще бы, – негромко сказал Глеб, – такая мишень!

Он перекатился на живот и, быстро прицелившись, дал короткую очередь по смутно громоздившейся в темноте за краем освещенного пространства беседке, где время от времени вспыхивал прерывистый язычок злого оранжевого пламени. Его снабженный длинным глушителем автомат протрещал коротко и глухо, как в вату, и огонек в беседке погас, а грохот очередей со стороны дома как будто сделался пожиже.

– Прожектора! – крикнул позади сорванный нечеловеческий голос, и Глеб не сразу понял, что кричал Сердюк. «Сообразительный, мерзавец», – подумал Глеб и, поколебавшись не больше секунды, одиночным выстрелом погасил слепившее глаза электрическое солнце. Оказалось, что, остальные бойцы «Святого Георгия» тоже не впервые взяли в руки оружие, и вскоре двор погрузился в спасительную тьму.

"Вот будет смешно, если Малахова здесь нет, – подумал Глеб, стремительно несясь к дому через сугробы и ничуть не интересуясь, бежит ли кто-нибудь следом. – Но это вряд ли. Он не знает, кто на него охотится и где его будет поджидать засада, так что самое верное решение с его точки зрения – засесть за прочными кирпичными стенами и раздать охране автоматы. Примитивно, конечно, зато весьма действенно.

Прощай, Шалтай-Болтай. Вся королевская конница и вся королевская рать…"

Он ощутил резкий и очень сильный удар в левый бок, сила которого развернула его вокруг оси и едва не опрокинула в снег. Слепого спасло то, что шальная пуля прошла по касательной – ударь она прямо, никакой бронежилет ее не остановил бы, и секретный агент Слепой валялся бы сейчас в стремительно подмокающем теплой кровью сугробе, далеко откинув копыта.

Дом был уже в десятке метров. Глеб пересек это расстояние в четыре громадных прыжка. У стены прямо под окном что-то делал, согнувшись в три погибели, весельчак Костя. Судя по невнятной ругани и резким движениям локтей, он пытался высвободить зацепившуюся за что-то гранату. Подбежавшего Глеба он даже не заметил, и тот, рискуя растянуть сухожилия, с разбега влетел в закрытое окно, использовав сгорбленную Костину спину в качестве трамплина.

Костя-Ботало испуганно крякнул, но над ним с протяжным грохотом посыпалось огромное оконное стекло, и он пригнулся еще ниже.