Пиранья. Алмазный спецназ - Бушков Александр

– Пон-н-ятно, – процедил пилот, глядя на нежданных спутников с совершенно мирным и невозмутимым лицом, только глаза сузились. Он определенно думал о том же, что и Мазур, но, в отличие от Мазура, сразу видно, нимало не терзается угрызениями совести.

Потом сел в самолет, где уже устроились все прочие. Обнаружив, что остался в одиночестве, Мазур повернулся, но высоченный спецназовский лейтенант проворно загородил ему дорогу, подсунул очередной бланк сугубо официального вида, держа наготове авторучку:

– Сэр, требуется расписаться...

– Что еще?

– Ваша подпись свидетельствует, что вы выходите из зоны моей ответственности. Таков порядок...

Мазур украсив бумагу лихим росчерком, кивнул верзиле, одним прыжком оказался в салоне. Захлопнул за собой дверцу, сел у окошка. Взвыли винты, самолет дрогнул и тронулся с места, стал выруливать влево, на взлетную полосу.

Мазур небрежно повернул голову – словно бы случайно. Оба навязанных им спутника сидели с каменными лицами, положив руки на колени, как живые подобия известных статуй фараонов в Египте. Один примостился впереди двери, второй – позади, с таким видом, словно они опасались, что кто-то из присутствующих ломанется с бесценным грузом наружу. Хорошо еще, тарахтелки свои прислонили к креслам, а не держали на изготовку. Вид у них был ревностный до идиотизма – и ведь не специально так держатся ради данного конкретного случая, надо полагать, они всегда такие при исполнении, придурки...

* * *

...На исходе – пятьдесят пятая минута полета, исполненная все того же ровного гула моторов. Время от времени Мазур столь же небрежно поворачивался в кресле, окидывая взглядом салон. Анка, давно откинувшая спинку, притворялась, что дремлет. Капитан и лейтенант восседали на прежних местах, то и дело поглядывая в окна так, словно опасались, что лихие абордажи случаются и в воздухе.

Вряд ли эта парочка ощущала разлившееся в салоне напряжение, а оно крепло, нарастало. Через несколько минут, согласно первоначальному плану, от которого никто не собирался отклоняться, Шарль должен был положить самолет на новый курс – тридцать восемь градусов, юго-запад, иначе все летит к черту, разработанный маршрут накрывается медным тазом и придется в темпе придумывать что-то новое. А как прикажете общаться меж собой касаемо изменений в программе при этих двух дуболомах? Не нашлось никакого экзотического наречия, которое знали бы они трое. И не записками же обмениваться?

Шарль уже пару раз оборачивался, встречался с Мазуром взглядом – он, похоже, начинал нервничать настолько, что это прорывалось наружу. Анка держалась не в пример спокойнее, но и ее выразительный взгляд говорил о том же: пора что-то решать...

И уж совсем не понравилась Мазуру извлеченная капитаном из внутреннего кармана небольшая черная коробочка. Капитан не походил на разгильдяя, который вопреки уставам будет забавляться в столь ответственный момент с электронной игрушкой. Так и впился цепким взором в невидимый Мазуру экран, ничего не нажимает, не включает, просто таращится... На рацию что-то не похоже. Самое скверное, если у него там прибор спутниковой навигации, давно ставший обыденным даже у грибников с рыбаками джи-пи-эс. Ничего невероятного в таком предположении нет: вполне может еще и бдительно надзирать за маршрутом, сравнивая его с предписанным. Если так – скверно. Скоро, скоро...

Анка откинула вверх широкий мягкий подлокотник кресла – якобы для того, чтобы развалиться поудобнее, а на деле наверняка хотела обеспечить свободу действий. Шарль оглянулся снова, и его лицо Мазуру очень не понравилось: ну нельзя же пялиться так тоскливо, тревожно... Нужно импровизировать – но поди угадай, что придет в голову сообщникам, как и они не в состоянии отгадать, что Мазур придумает. А он так ничего и не придумал, решив не бежать впереди событий...

Его легонечко отклонило к борту – самолет, в точном соответствии с расчетным временем, менял курс, уходил вправо, и отклонение было таким, что его должны были чувствовать все, кто находился на борту...

– Да, вот кстати… – вдруг громко произнес капитан.

Реплика была насквозь дурацкой – никто не разговаривал, за время полета прозвучала лишь пара пустяковых фраз. Походило на условный сигнал, не особенно и изощренный, Мазур начал утверждаться в этой мысли, когда увидел, как мгновенно подобрался лейтенант и машинальным движением коснулся цевья прислоненного к креслу автомата. Тут же опомнился, неуловимым движением запустил руку под пиджак и тут же убрал – но этого якобы небрежного жеста как раз хватило бы, чтобы расстегнуть чехол висевшей под мышкой мини-трещотки, – кобура, очень может оказаться, и вытяжкой снабжена...