Панкрат - Воронин Андрей

О прошлом этого парня никому ничего не было известно. Он так и не сошелся ни с кем из членов группы, постоянно держался особняком, не участвуя ни в совместных выпивках, ни в нехитрых развлечениях с девчонками, которых раз в неделю доставлял на базу “охотников” Алексеев — для снятия напряжения.

В такие моменты Чудик уходил во двор, где практиковался в стрельбе по пустым бутылкам и консервным банкам.

Суворин тоже не участвовал в развлечениях охотников, как, впрочем, и Дед. Когда приезжали девочки, Панкрат и его теперешний командир брали бутылку водки и выходили следом за Чудиком во двор, где наблюдали за его упражнениями, меланхолично попивая горькую и смоля все тот же “Десант”.

Особняком от всех прочих держалась четверка самых молодых бойцов группы, где верховодил — негласно — хамоватый Окорок с замашками уголовного пахана. Окорок, которого на самом деле звали Олегом, был в группе специалистом по подрывному делу, и иногда его еще называли “пиротехником”. Его любимым занятием было изготовление всякого рода хитрых взрывающихся штук, замаскированных под внешне безобидные предметы: авторучки, детские игрушки, обыкновенные кирпичи.

С самого первого момента между ним и Панкратом возникла взаимная неприязнь. Причиной ее стало то, что Суворин одержал над Окороком столь явную победу — над ним, который считался в группе одним из самых сильных бойцов-рукопашников. Подрывник не мог с этим примириться, даже несмотря на то, что, как рукопашник, Панкрат был на голову выше прочих, кроме самого Деда.

Поражение Окорока в поединке с Сувориным пошатнуло его авторитет среди ближайшего окружения, и этого он Панкрату не мог простить. Еще несколько раз он пытался взять реванш, но безуспешно, и после этих попыток затаил в душе злобу на “героя”, как он полупрезрительно называл Панкрата. За глаза, конечно.

Суворин внешне не обращал никакого внимания на эту вражду, но внутренне был начеку. Он понимал, что в боевых условиях вряд ли сможет положиться на Окорока, и был почти уверен в том, что, подвернись тому удобный момент — и можно ожидать чего угодно, вплоть до пули в затылок.

Окорок был негласным авторитетом для своих товарищей, молодых выпускников спецшколы, существовавшей при отделе “ноль” и готовившей состав именно для таких подразделений — диверсантов, мастеров шпионажа и тайных операций, гениев непрямого воздействия.

Правда, с точки зрения Панкрата, в отряд попали как раз не лучшие кадры. Так, пушечное мясо.

Их было трое, они были одного года рождения, имели приблизительно одинаковый “рейтинг” в группе. Среди этих троих выделялся парень по прозвищу Хирург, которое ему дали не столько за длинные чувствительные пальцы (тут уместнее было бы — Пианист), сколько за особую склонность к ненужному насилию. Он был единственным из “охотников”, кто собирал уши. Уши чеченов.

Панкрату приходилось сталкиваться с такими людьми, и где-то он, в принципе, мог бы понять Хирурга, если бы у того были хоть какие-то мотивы для собирания подобных трофеев. Но, насколько мог понять Панкрат из рассказов других “охотников”, страсть к коллекционированию ушей возникла у Хирурга без какой бы то ни было особенной причины. У него не погибали на этой войне ни друзья, ни близкие, так что назвать это хотя и извращенной, но все-таки местью нельзя было. Просто ему это нравилось. В характере Хирурга определенно были какие-то психопатические наклонности, которые он до поры, до времени контролировал. Но в бою позволял им проявиться в полной мере.

Среди “охотников” до сих пор еще была на слуху история, происшедшая во время последней диверсионной операции в тылу бандформирований Рашида, когда Хирург разрядил магазин своего “ингрэма” в бросившуюся на него с ножом молодую беременную чеченку. Хладнокровно расстреляв женщину, он так же неторопливо срезал ее уши и сложил их в банку со спиртом, к прочим своим трофеям.

Естественно, что особой приязни к нему никто не испытывал. Но в группе не принято было давать волю чувствам, и к Хирургу старались относиться по большей мере нейтрально — даже Абатадзе, который сам любил “перегнуть палку”.

В одной компании с Окороком и Хирургом держались похожие, словно близнецы, Игорь Ячнев и Денис Малахов. Пика почему-то обзывал их “педерастами”, но Панкрат не находил никаких видимых подтверждений его словам.

У Ячнева было прозвище Дикий, которое он получил вполне заслуженно. “Увидишь его в бою — поймешь, — как-то сказал Дед. — У викингов таких называли берсерками. Как боец он крут”.