Большая игра Слепого - Воронин Андрей

– Что и требовалось доказать, – тихо произнес Глеб и закрыл дверцу тумбочки, услышав шаги в коридоре.

Когда сестра-хозяйка зашла в палату, Глеб сидел на панцирной сетке кровати и развязывал шнурки кроссовок.

– Вы Молчанов? – не здороваясь, поинтересовалась женщина.

– Я.

– Вот ваше белье.

– Спасибо.

– А теперь распишитесь за него.

– Крадут, что ли?

– Бывает.

– На водку меняют?

– Всякое случается, – недружелюбно ответила женщина, подсовывая Сиверову ведомость, где напротив фамилии Молчанов стояла жирная красная птичка и прописью значилось: «Один комплект».

– Я же недееспособный, – усмехнулся Сиверов, занося ручку для подписи. – Мой автограф ни один суд к рассмотрению не примет.

Женщина посмотрела на него, как на сумасшедшего.

– Если что пропадет, вас отсюда не выпустят, пока не вернете.

– Это можно сделать и без моей подписи, – бросил Сиверов ей вдогонку.

И вновь он остался один. Распахнул окно, потому что в палате стоял невыносимый запах лекарств, хлорки и прочей гадости, которой пахнут все больницы – этого амбрэ терпеть не мог Сиверов, почти никогда не обращавшийся к врачу. Если уж и приходилось ему обращаться, то с чем-нибудь серьезным. Неприязнь к медицине пришла к Сиверову после длительного пребывания в военных госпиталях, где его резали вдоль и поперек, кромсали, извлекали осколки и в конце концов изменили лицо, да так, что теперь он даже забыл каким был раньше.

Весенний ветерок ворвался в открытое окно, и стало немного веселее.

«Да уж, Потапчук мне подсунул дельце! Точно, врет, что у них нет своих психиатров, которые на них работали бы. Ладно, вешал бы генерал лапшу на уши какому-нибудь журналистишке из желтой газеты, а мне мог бы сказать и правду. Но доктор Притыцкий скорее всего не их клиент, слишком уж он похож на человека ФСБ. А настоящий агент не бросается в глаза, он незаметен и никогда не вызывает подозрений. Вот как я», – улыбнулся Сиверов, глядя на свое отражение в давно не мытом оконном стекле.

Приближалось обеденное время. В коридоре послышались шаги, и наконец-то, одиночество Сиверова было нарушено. Скрипнула высокая створка застекленной двери, и в палате появился Боря Элькинд. Он замер, увидев Глеба, а затем улыбнулся.

– Так вы теперь мой сосед?

– А ты кто такой? – Сиверов сделал, вид, что не вспомнил Бориса.

И в самом деле, не знай он о его существовании раньше, нипочем бы не вспомнил одного из четырех десятков больных, которые топтались на плацу возле главного корпуса.

– А я вас сразу заметил.

В глазах Бори Элькинда явно читалось восхищение Глебом.

– Где?

– Там, возле главного корпуса, когда вы бандита приструнили.

– А, – Глеб махнул рукой, – все это ерунда. Хуже то, что придется здесь торчать. Не мед, верно?

– Справка нужна? – осторожно поинтересовался Боря, не зная, можно ли до конца доверять новому постояльцу палаты, хоть тот и производил с первого взгляда самое благоприятное впечатление.

– Да, что-то вроде того. Разные справки людям бывают нужны. Ты, небось, тоже не за правами для машины сюда улегся?

Боря прикинул про себя, стоит ли сразу открывать карты и говорить, что он косит от армии. Решил, что пока не стоит.

– Вы, наверное, спортсмен?

Глеб повел плечами и тихо повторил:

– Что-то вроде того, парень.

Подошли и другие соседи. Наскоро перезнакомились.

На Глеба смотрели немного подозрительно: он был психически здоров с виду, к тому же все были свидетелями стычки на плацу. Надо же, не гигант, а решился связаться с уголовником, чего не рисковал делать ни один больной. Даже санитары избегали вступать с такими в конфликты, а этот не побоялся. Значит, либо точно сумасшедший, а если нет, то, скорее всего, за ним стоят большие люди. Ведь какой дурак полезет в драку, особенно с бандитом, станет качать права? А то, что драка в ближайшее время произойдет, никто из больных и даже из обслуги не сомневался.

Боря уселся на свою кровать, взял книгу, наобум открыл страницу, и на его лице сразу же появилось удивительное выражение. По глазам, спрятанным за толстыми стеклами очков, было несложно догадаться, что парнишка понимает все, что там написано, и даже считает текст наивным и простым. Он сам мог бы написать таких книг дюжину и изложить все то, что написано замысловатым языком, куда проще и доступнее.

– Что это ты там такое читаешь, – осведомился Глеб и уточнил: