Оперативный псевдоним - Корецкий Данил Аркадьевич

Со скальной гряды в бинокль хорошо просматривалась граница. Нескончаемая цепь загнутых внутрь трехметровых столбов с туго натянутой на изоляторах колючей проволокой. По земле вьется перепутанная спираль с ножевидной насечкой. Чуть отступя от основного периметра идет предварительный, только столбы пониже, метра два с небольшим. Земля между ограждениями нашпигована противопехотными минами – обычными, без затей отрывающими ступню, и «лягушками», с воем взлетающими на уровень головы и веером рассыпающими зазубренные осколки.

На километр в глубь территории отнесена взрыхленная контрольно-следовая полоса, вдоль которой перемещаются фигурки в рубашках цвета хаки с завернутыми по локоть рукавами, защитных же шортах и широкополых шляпах.

За спиной короткие автоматы, на натянутых поводках злые, отлично выдрессированные доберманы. Патрули появляются с пятнадцатиминутным интервалом, на ровных участках последующий постоянно видит предыдущий.

Что они так охраняют? Сахарный тростник, древесину? Стратегически выгодное географическое расположение? Мнимую независимость и вполне реальные дороги наркотиков из Колумбии в Мексику? При таком свирепом режиме назначать передачу здесь было безумием! Уж лучше преодолевать заслоны ФБР... Впрочем, ориентировались не на его удобства: Джек Голл находился тут три дня и чувствовал себя гораздо свободнее, чем в Штатах. Все равно передача прошла нормально. Если бы напарник выполнил свою часть плана, сейчас они на быстроходном катере подходили бы к Гаване... Что случилось с двойником? Струсил? Или провалилась вся сеть? Нет, тогда бы никто не вышел на связь по аварийному сигналу и он не получил бы прыжковый баллон – призрачную надежду на спасение. В самом прямом смысле слова: если он попадется, его повесят без всяких дипломатических экивоков, даже если страна захочет за него вступиться. Впрочем, вступиться должны, он слишком много знает... Как бы там ни было, неосторожность или предательство, но утечка информации произошла.

Рейнджеры уже должны знать о предполагаемом переходе, иногда кажется, что головы в шляпах поворачиваются в сторону горной гряды и внимательно всматриваются, тогда хочется оторваться от бинокля, чтобы разом разорвать дистанцию, но успокаивает мысль, что солнце находится за спиной и блики линз не выдадут его местонахождения. А рассмотреть человека на таком расстоянии среди беспорядочно навороченных серых каменных глыб и рыже-черных осыпей практически невозможно.

Открытый джип вынырнул из густой тропической зелени и пылит параллельно КСП – видно, пограничное начальство или местная контрразведка проверяет бдительность патрульных. Днем над скалами летал вертолет, не исключено, что завтра начнется прочесывание... Понадобится очень много людей, но за этим дело не станет – чем меньше и бедней страна, тем больше народа она может задействовать для подобных мероприятий. Теперь его судьбу решало время. И ветер.

Солнце нырнуло за скалы, сразу стало сумеречно и прохладно. Во фляжке еще плескалось немного воды, и он несколькими глотками опустошил ее, засунул ненужный сосуд в щель между камнями, а сверху присыпал мелкими камешками вперемешку с глиной из осыпи. Оставалось ждать ночи и ветра.

Темнота сгущалась, послышались шорохи, посвистывание, скрипы... Обитатели скал выбирались на охоту, причем каждый охотник мог сам оказаться дичью. Но голод сильнее страха. Ему есть не хотелось, хотя под ложечкой сосало и урчало в животе. У людей инстинкт самосохранения берет верх над всеми другими. Нашли ли уже машину? А если да, то «привязали» ли его к ней? Если да, то могли определить направление. А если определили, то уже приближаются к скалам. Если они рискнут прочесывать ночью... Бесконечное множество «если» сопровождало его в последние годы. А ведь в обычной жизни он терпеть не мог неопределенности...

Подул вечерний ветерок, но довольно слабый, а главное, почти параллельный границе. Если направление изменится... Он лежал на камнях в облике оптового закупщика сахара, который на самом деле промышляет наркотиками: легкий кремовый костюм, белая шелковая рубаха с распахнутым воротом, яркий шейный платок, сандалии из желтой кожи. Титановый «дипломат» он утопил в проливе, трость с резным костяным набалдашником оставил в машине, а соломенную шляпу потерял, карабкаясь по крутым тропинкам.

Если ее найдут, собаки легко возьмут след. Хотя вряд ли они рискнут лезть сюда в темноте.

К полуночи ветер усилился. Теперь он дул прямо в сторону границы. Человек в перепачканном измятом костюме и нелепой сейчас белой рубахе встал, подтащил стоявшую чуть в стороне сумку, извлек компактный пакет, бросил озабоченный взгляд на звездное небо. Звезды демаскируют, хотя вряд ли от них больше вреда, чем от светлой одежды...

Узкий тяжелый баллон соединялся коротким шлангом с ворохом тончайшей герметичной ткани. Он нащупал ремни, пропустил одну ногу в петлю, бросил в сумку бинокль и повернул вентиль. Послышалось шипенье, будто гигантская кобра надувала трехметровый капюшон. Звуки ночной жизни настороженно смолкли. Ткань быстро расправлялась, принимая форму шара, который с нарастающей силой стремился вверх. Ремень врезался в промежность, он почувствовал, что давно не мочился, но теперь ничего поделать было нельзя. Вставив ногу под обломок скалы, он уравновесил подъемную силу, а свободной ногой затолкал сумку в расщелину.

Шар достиг полного объема и уже не увеличивался, только твердел и пытался оторвать исполняющую функцию якоря ступню. Он обхватил камень руками, прижался к шершавой поверхности грудью и разгоряченным лицом, чтобы продержаться лишнюю минуту-две. Подъемная сила никогда не бывает лишней, лучше подальше улететь в глубь сопредельной территории, чем плюхнуться на нейтральной полосе, а тем паче – по эту сторону границы. Шипение стихало, но привычный звуковой фон не восстанавливался – будто что-то постороннее вторглось в ночной мир скальной гряды. В чистый воздух вплелся еле различимый запаховый оттенок, обостренные чувства подсказывали приближение опасности.

Газ закончился. Он явственно ощутил запах тлеющего табака. По крайней мере один из приближающихся людей курил. Хороший специалист не должен этого делать. Никотин притупляет рефлексы, а запах дыма отвлекает напарников и придает ситуации обыденность. Обыденность расслабляет, и можно не успеть выстрелить по мелькнувшей цели. Или даже не заметить ее. Он отпустил скалу.

Черный шар бесшумно прыгнул в небо. От резкого рывка голова качнулась назад, на миг он потерял ориентировку – показалось, что тело не взлетает, а падает. Но это чувство тут же прошло. Далеко внизу в сплошном мраке отчетливо выделялся вишневый огонек. "Трое, – неизвестно по каким признакам безошибочно определил он. И с облегчением понял:

– Прошляпили!" Не подняли головы, не среагировали на неожиданный светлый силуэт, вопреки законам природы летящий вверх. Ветер подхватил шар, упруго погнал к границе. Выстрелов не было. Только странный звук появился вдруг...

Та-та-та-та... Неужели вертолет? Нет, скорей «кукурузник». Но откуда здесь «кукурузник»? Они вообще по ночам не летают...

Та-та-та-та... Переполненный мочевой пузырь причинял неудобства, казалось, что сдавливающий тело снизу ремень вот-вот выдавит его содержимое. Та-та-та-та...

Проснувшийся Карданов-Лапин понял, что это тарахтит дизель. Он лежал на узком деревянном рундуке, укрытый собственной дубленкой, и прижимался к мелко вибрирующему борту, от которого ощутимо тянуло холодом. Больше в кубрике никого не было. Только пустые бутылки, объедки и три стакана на узком столике напоминали о завершении вчерашнего дня.

Мочевой пузырь не перестал причинять беспокойство и после пробуждения. Гальюн оказался совсем крохотным, с клепками на железных стенках и мутным кривоватым зеркалом. Лапин подумал, что обречен смотреть в кривые зеркала до конца своих дней. Но выглядел он, как ни странно, совсем неплохо. Не только потому, что накануне почти не пил: привычный облик излучал не свойственную ему раньше энергию и говорил о скрытой силе. Вот только щетина... Надо будет одолжить у ребят бритву...

Он прошел в рубку. Толян стоял на руле, Иван был в трюме, у дизеля.

– Очухался? – усмехнулся рулевой. – Наконец-то! Только не пойму – с чего? Ты вчера и не очень-то...

Сам Толян не выглядел красавчиком: красные глаза, опухшая небритая физиономия. Но, судя по всему, это состояние было привычным – штурвал он держал уверенно. За окном, совсем рядом, проплывал пустынный заснеженный берег. Город остался позади.

– Вишь, какой у меня фарватер! – ворчливо продолжил рулевой. – А ты хотел ночью идти! Тут и на свету чуть колыхнешься – и приплыл!

Действительно, буксир шел по узкому каналу в темно-белесом, припорошенном снегом льду. От бортов до ледяной кромки было не больше двух метров.