Похмельный синдром - Серегин Михаил Георгиевич

– Хорошо, – отрезала Элла Юрьевна, – на том и остановимся.

– Теперь мне хотелось бы задать вам несколько вопросов, если позволите, – деликатно начал Китаец.

– Разумеется, – Элла Юрьевна переложила ноги и снова вперила в Китайца пристальный взгляд.

От той расстроенной женщины, которую Китаец впервые увидел возле «Скорой помощи», а потом в больнице, не осталось и следа.

– У вашего мужа были враги?

– Нет, открытых не было, – не дала Китайцу договорить вдова Снежина, – хотя я не раз слышала, как он возмущался, что кто-то требует от него денег и всячески мешает в работе. Ведь продукция Костиного предприятия шла на экспорт. Он получал за нее доллары. Кому-то это очень не нравилось, – брезгливо поморщилась Элла Юрьевна.

– Не догадываетесь, кому именно?

– Думаю, каким-то чиновникам. Они наверняка хотели прибрать предприятие к рукам, чтобы качать валюту. А Костя мешал.

– Константину Семеновичу угрожали? – Китаец выпустил струю дыма в потолок, но он был таким высоким, что, не достигнув его, сизое облачко стало медленно расползаться и слоиться в воздухе между первым и вторым этажом, пока окончательно не растворилось в фиолетовом отблеске стен.

– Не знаю. Вам лучше узнать об этом у Игоря Георгиевича, – ответила Элла Юрьевна.

– Что вы можете сказать о нем?

– Преданный человек, профессионал, – коротко охарактеризовала она зама Снежина.

– А домой вам случайно не звонили с угрозами?

– Нет, не было, – отрицательно покачала головой Элла Юрьевна.

– Ваш муж, полагаю, владел контрольным пакетом акций?

– Нет, у него было тридцать два процента. Совет директоров избрал его на пост руководителя. – Снежина затушила сигарету и тут же взялась за другую.

– А сколько человек в совете директоров?

– Четыре, не считая Кости.

– Что это за люди? – решил уточнить Китаец.

– С этим вам лучше обратиться к Игорю.

– Понял. Если допустить, что те, кто был заинтересован в смерти Константина Семеновича, планировали действовать относительно легально, значит, они должны были заручиться поддержкой лиц из совета директоров. Иначе…

– Их могли либо подкупить, – предположила Элла Юрьевна, – либо запугать и заставить работать на себя.

– Значит, нужно ждать не просто нового назначения, а назначения какого-то незнакомого субъекта, за которого проголосует большинство, то есть три голоса из пяти или четырех. Если же большинства нет, я имею в виду согласия большинства по этому вопросу, тогда со стороны тайной силы, скорее всего, кого-то из высоких чиновников, в ближайшее время следует ожидать марш-броска. То есть, я хочу сказать, смерть вашего мужа – не последнее дело этих мерзавцев. Его ведь и убили, чтобы обеспечить себе контроль над «Тарасовазотом».

– Думаю, вы правы. Я хочу продать акции завода. Жизнь близких, видите ли, дороже. Это игра не по правилам. Конечно, жаль, что все так вышло. Может быть, другая на моем месте вступила бы в поединок… Но у меня сын! Я не могу так рисковать, да и не надеюсь, что в случае, если ввяжусь в эту неравную борьбу, смогу отстоять детище моего мужа. Как бы я его ни любила, – с горечью добавила Элла Юрьевна.

– Это, вне всякого сомнения, ваше право. Но, думаю, что до того времени, как будет назначена продажа акций, я смогу что-нибудь сделать.

Элла Юрьевна недоверчиво посмотрела на Китайца.

– Я хотел бы и мог бы попросить вас не объявлять пока о продаже акций, или объявить о вашем желании, но не с тем, чтобы незамедлительно расстаться с ними, а чтобы посмотреть, узнать, кто будет вести с вами переговоры. Понятно, что будет задействован посредник, и, может быть, даже не один… Но через посредника мы могли бы выйти на того, кто за всем этим стоит. У меня есть предположение, что убийство вашего мужа, так же, как и Романа Сергеевича Бондаренко, – Китаец бросил короткий взгляд на Юлю, – дело рук людей из окружения губернатора.

– Но как тогда вы планируете разоблачить этих шишек? – воскликнула Элла Юрьевна.

– Это моя забота, – усмехнулся Китаец, – я отчитаюсь за каждый заплаченный вами доллар, – пошутил он.

– Меня интересует не то, как вы отработаете каждый доллар, – одернула его Элла Юрьевна, – а конечный результат. Просто разоблачение, в качестве морального акта, меня не занимает. Я хочу посадить этих сволочей за решетку, – пылая ненавистью, проговорила Снежина.

– Для этого мне понадобятся неоспоримые доказательства, – резюмировал Танин, – и потому припомните, пожалуйста, не говорил ли вам ваш муж о неких документах, компрометирующих этих, как вы выразились, шишек. Ведь в случае с Бондаренко речь шла именно о каких-то бумагах. Я вот думаю, – Китаец снова закурил, – ваш муж и Бондаренко были друзьями и деловыми партнерами, это многое значит. Посему, полагаю, Константин Сергеевич должен был знать о разоблачительных документах и о том, где они хранятся. Бондаренко просто не мог не сказать ему об этом. Хотя бы в качестве подстраховки. Вы что-нибудь слышали об этом?